Бунт заключённых. Что случилось в Южной колонии №51?

Бунт ув'язнених. Що сталося в Південній колонії №51

Євген Салтан: Дякуємо, що залишаєтеся на Сьомому. З вами у студії Анна Полякова та Євген Салтан. Вітаємо. Сьогодні у Південній виправній колонії стався бунт ув’язнених. Спочатку повідомлялося про втечу ув’язнених, потім цю інформацію спростували. Що ж там сталося насправді? Будемо розбиратися протягом найближчої інформаційної години разом з нашими гостями.

Адвокаты по уголовным делам.

Анна Полякова: Сьогодні це Андрій Степаненко – юрист. Вітаємо Вас в нашій студії. Олександр Марков – адвокат. Та Олександр Орлов – журналіст. Вітаємо у нашій студії і задаємо питання нашим телеглядачам – чи відбудуться зміни після в’язничної реформи? Так, на краще. Ні, залишиться, як є. Також ви можете телефонувати до нас у студію, ставити свої питання, ділитися думками і безумовно писати на номер в Viber, який ви бачите на своїх екранах. І це ж питання ми задаємо нашим гостям.

Євген Салтан: В форматі бліц, 20 секунд. Звичайно давно вже ведуть розмови про те, що треба реформувати систему, в’язничну систему, але поки що все залишається в спокійному стані.

Олександр Марков: На самом деле мы должны понимать, что реформа уже была, но её просто никто не заметил. Она была где-то на уровне каких-то…

…До двадцятого року, якщо я не помиляюся, тривало.

Олександр Марков: Этот процесс начался еще в двенадцатом году. И по сути эта реформа, она по крайней мере так понятийно, более-менее концептуально, она проходит. Но, на самом деле, по большому счёту, это то же самое, что делать, не знаю, в хрущёвке ремонт, евроремонт. Получается, помещения те же, здания те же, всё то же самое, условия те же, в любом случае можно говорить, что это был общий режим или минимальный режим безопасности. Но, на самом деле понятно, что концептуально – это разные понятия. Но по сути они приводят к тому, что происходит.

Анна Полякова: Дякую вам. Андрію.

Андрій Степаненко: Да. На самом деле, помимо условий содержания, я вот сегодня общался с арестантами и в СИЗО, и в 51 колонии, у них есть претензии к управлению тюрьмой, организации работы тюрьмы. Претензий много, я о них потом расскажу. Но вопрос, на самом деле, в том, что очень много человеческого фактора, а не только условий содержания.

Анна Полякова: Дякую. Олександре.

Олександр Орлов: Добрый день. Денис Чернышов, когда приступил к своей должности замминистра юстиции чётко сказал, что будут изменения. Что признал Денис Чернышов? Он признал основное, о чём говорят правозащитники много лет. Это отношение сотрудников департамента к арестованным и заключенным лицам. И второе, основное – это питание. Что можно сказать? Если гражданину, который находится там 9 лет (сейчас я борюсь за одних граждан, которые находятся там 9 лет под следствием и судебным разбирательством), запрещено передавать кисломолочные продукты: молоко, творог, кефир. Создан список приказом внутренним ста продуктов, ста пятидесяти, которые запрещённы к передаче. Почему? Потому что нет условий хранения продуктов. Холодильники умышленно забираются. Это делается умышленно начальником СИЗО и по приказу вышестоящих лиц. Например, я провел в СИЗО 4 года 8 месяцев 18 дней. В последние восемь месяцев по приказу замминистра юстиции был доставлен холодильник маленький, метр на метр. И он нормально функционировал в камере. Основная проблема, с чем согласился и Денис Чернышов – это питание. Следующая проблема – это плановые и внеплановые…

Євген Салтан: Давайте допроблем трохи пізніше. До самої ситуації, яка склалася у Південній колонії є коментар заступника голови Нацполіції В’ячеслава Аброськіна. Коментуючи цю ситуацію, він зазначив наступне – сьогодні в Одесі за вказівкою злодіїв в законі у виправній установі засуджені здійснили спробу захоплення адмінбудівлі та зробили підпал. Мета – дестабілізувати ситуацію. Але завдяки грамотним діям працівників ДКВС та Національної поліції України, їм цього не вдалося зробити. А ось «злодіям в законі» жити в нашій країні буде ще важче. Кінець цитати. І зараз з нами на телефонному зв’язку радник начальника ГУНП в Одеській області. Руслан Форостяк. Руслане, вітаємо Вас.

Руслан Форостяк: Вітаю вас Сьомий. Вітаю ваших глядачів.

Анна Полякова: Отже, яка інформація є наразі щодо ситуації в колонії. Чи все спокійно та стабільно там зараз?

Руслан Форостяк: Ви знаєте, в обіднійчас ситуація була локалізована. Всі засуджені, що брали участь у масових заворушеннях повернулися до своїх локацій, до своїх камер та бараків. І власне припинили будь-які протиправні дії. За фактом подій, що відбулися, відкрите кримінальне провадження за ознаками злочину, передбаченого Кримінальним кодексом. Це порушення діяльності виправної установи. А також кваліфікуються подією про знищення умисне майна шляхом підпалу. Це йдется про згорілий пожежний автомобіль державної служби з надзвичайних ситуацій за частиною 2 статті 194 Кримінального кодексу України. Слідчі будуть з’ясовувати, з якою метою. Чи має це ознаки штучного протесту, чи це стихійний протест. Але ще раз скажу, що це компетенція, взагалі діяльності виправної установи, компетенція пенітеціарних служб України, що входять до Міністерства юстиції. Мають значення для правоохоронних органів, з огляду на ці події. Після того, як отримали повідомлення про надзвичайні події, вимушені були перейти до оперативного плану, що передбачений підрозділом Національної гвардії, правоохоронців, сектором державної служби надзвичайних ситуацій. І протягом декількох годин шляхом переговорів та правових дій взяли ситуацію під контроль. У нас по суті є один із з засуджених, якому була надана медична допомога, та 4 робітники колонії, також отримали схожі ушкодження. Їх життю та здоров’ю зараз нічого не загрожує. Отримали необхідну допомогу.

Євген Салтан: Руслане, скажіть, яка основна версія того, що сталося.

Руслан Форостяк: Версій нема. Зараз тільки встановлюються обставини. Вноситься інформація до єдиного реєстру досудових розслідувань за відповідною кваліфікацією. Тобто триває розслідування.

Євген Салтан: Можливо ви чули, щойно ми озвучували коментар В’ячеслава Аброськіна. За його словами це була спроба від злодіїв в законі захопити адмінбудівлю. Руслане? В нас, нажаль, зник зв’язок з Русланом Форостяком. Ось такий коментар ми щойно отримали. Будь ласка, Олександре.

Олександр Марков: По поводу «злодіїв в законі» по большому счёту, давайте так, бунты и любые сопротивления администрации учреждений – это всегда является каким-то давлением на администрацию для того, чтобы о чём-то договориться, достигнуть какую-то цель. Захват помещения для того, чтобы захватить его, чтобы потом иметь свою индивидуальную тюрму – понятно, что это не рассматривается. Поэтому, однозначно, я могу вам сказать, что, действительно, возможно, что если есть такая каста у нас, воров в законе, они, по крайней мере, были в курсе и давали разрешение на подобные действия, в том числе, лицам, которые…

Євген Салтан: Згідно слів Аброскіна – це за прямою вказівкою злодіїв в законі.

Олександр Марков: «Прямая вказівка» – такого нет. На самом деле, такое решение принимается чуть по-другому. Я не буду рассказывать. По большому счёту, смотрите, есть такое понятие, как смотрящий за тюрьмой, есть воры в законе. Если он находится в тюрьме – могут у него спрашивать. Опять, же это принимается решение о том, чтобы поднять бунт. «Вказівка» – это разрешение должно быть. Для чего-то это делается. Это не делается просто так, просто, чтоб побунтовать. Это делается, как реакция на какие-то, возможно неправомерные, действия, возможно ограничения свободы. Да, такое массовое мероприятие – это происходит действительно с разрешения воров в законе, если зона чёрная. Если зона красная, то понятно, это принимается решение уже самостоятельно и контролируется администрацией. Поэтому, однозначно тут сказать нельзя.

Євген Салтан: У вас є пояснення того, що сталося.

Олександр Марков: Я думаю, что учитывая то, что у нас протестное движение в обществе, оно всегда достаточно популярно.

Євген Салтан: Протест проти чого? Незадовільні умови?

Олександр Марков: Обычно, это против условий содержания. На самом деле, они находятся в локалках, они находятся в ограниченном помещении. У них ограниченные возможности. И в любом случае каждый человек требует увеличения, расширения своих возможностей, улучшения питания, больше свободы пользованием своим свободным временем. И, на самом деле, соблюдения таких европейских правил. Хотя у нас это технически невозможно.

Євген Салтан: Олександр, ви, як людина, яка більше 4-х років перебувала у СІЗО, які умови отримані?

Олександр Орлов: Условия страшные. Когда я фотографии сбрасывал уполномоченному по правам человека в Польше, депутатам польского Парламента, они были в шоке от этой еды. И они в шоке были от условий содержания. Член комитета по предотвращению пыток совета Европы профессор Мажен Ексель был у меня в камере. Она боялась сесть где-либо в камере. После этого было заседание комиссии Сейма. И это всё было предоставлено украинскому Президенту Порошенко и депутатам украинского Парламента. Они приезжали. Благодаря им, я оказался на свободе. Но, перейдем к факту сегодняшнему, который случился. Это всё случилось из-за необоснованных, планомерных и непланомерных обысков в камерах и в местах жительства заключенных. И сегодня было то же самое.

Євген Салтан: Звідки у вас така інформація?

Олександр Орлов: У меня информация из моих источников, от сотрудников департамента. Есть достойные сотрудники департамента, учреждения исполнения наказаний №51 и колонии.

Євген Салтан: Тобто у родичів ув’язнених проводили обшуки?

Олександр Орлов: Нет. Не у родственников. А у заключенных лиц, которые заключены в учреждении № 51. После этого они возмутились. То есть, это делается для того, чтобы найти – ага, у тебя ложка железная, незаконная. Всё забирают. И всё, что есть забирают, шмонают по своим мешкам, извините, сотрудники. А не хочешь, чтобы у тебя забирали телефон, давай, скидывай мне на карточку деньги. И так продолжается. И питание естественно. Питание. После этого заключённые вышли на улицу, подожгли ведомственную пожарную машину. Почему она там оказалась? Мы не знаем. И горела пожарная машина. В этом случае вызвали уже городскую пожарную и спецназ. Майор спецназа, руководитель Великий Николай Юрьевич зашел на территорию колонии с автоматом и выпустил два рожка в воздух. Что запрещено. Спецназ не имеет права входить. Сотрудники полиции, СБУ, все сдают оружие. Он зашёл с автоматом. Это грубейшее нарушение. Неизвестно, было ли разрешение ввода спецназа на территорию ИК. На это необходимо разрешение Министерства Юстиции, чтобы дали разрешение для ввода спецназа. После этого забаррикадировались заключенные в бараках, и началась эта протестная акция. Прибывшая следственно-оперативная группа начала собирать все патроны, там которые были разбросаны по территории. Это тоже запечатлено. И это все видели и знают.

Євген Салтан: Панове, дивіться, зараз з нами на зв’язку дружина одного з ув’язнених, Наталя. Наталя, вітаємо вас.

Наталя: Здравствуйте.

Євген Салтан: Ось, щойно ви певно чули інформацію, яку надав у цій студії журналіст Олександр Орлов. Наскілько вона, згідно з вашими даними, відповідає дійсності?

Наталя: Ну, вот то, что я слышала, всё правда. Но и до этого заключенные писали письма в прокуратуру. О том, как их кормят, о питании, о том, что не передают туда, не разрешают нормальные продукты передавать. То есть, сейчас даже не разрешает ни Мивину, ни Локшину, ни консервы никакие. Там питания нет нормального. И они не дают родственникам передать тоже, чтобы они хоть что-то могли есть.

Анна Полякова: Скажіть, чи вдавалося вам вже поспілкуватися з вашим чоловіком, чи відомо вам про постраждалих?

Наталя: Ничего не знаю. Так вот слышала, здесь общаюсь с теми людьми, которые там находились, что есть люди с переломанными руками, ногами. Но их никто оттуда не вывозит в больницу, никто не госпитализирует. И никакие службы не приехали туда, чтобы оказать им какую-то помощь.

Анна Полякова: З родичами і з Вами зокреманамагалися зв’язатися з установи, повідомляли якусь інформацію взагалі?

Наталя: Нет.

Анна Полякова: Тобто нічого, стосовно Вашого чоловіка, поки що, Вам не відомо?

Наталя: Нет.

Євген Салтан: Чи дійсно? А, є запитання до вас від журналіста.

Олександр Орлов: Да. Я хочу сообщить, что есть пострадавшие. По последней информации пострадавшие заключённые находятся в городской клинической больнице № 11. Там же находится водитель пожарной машины. Форостяк Руслан ошибся. На входе была подожжена машина департамента службы, а не городская машина. Кроме того находятся там несколько лиц из департамента пострадавшие. Но есть и заключенные, которые пострадали от действий спецназа. У меня есть видео на моей странице Facebook, где я приехал туда в пол одиннадцатого, ещё не было ни журналистов, никого, где запечатлил, что приехали две машины спецназа. И ребята, которые стояли около ленты, запрещающей вход, они на них накинулись и начали их ложить, ломать руки и затаскивать в машину. Двоих. Одного на дороге. Другие разбежались. Это не были лица, которые убежали из колонии. Это были ребята, которые пришли поддержать своих. Каким правом? Когда я вмешался, на меня тоже началось давление следственно-оперативными действия. Я говорю – на каком основании? Какое постановление, какая регистрация ЕРДР, какое правонарушение есть? Каким правом задерживаете и предъявляете. То есть, идёт нарушение грубейшее прав человека. Поэтому, я хочу высказать свои претензии, и к Владимиру Зеленскому обратиться – нарушение прав человека в Одессе. Моментальная реакция. Где нет свободы прав человека, где права человека грубейшим образом нарушаются, там нет демократии в государстве, и не будет ее. Благодарю.

Євген Салтан: Наталя, дивіться, є така інформація, що постійно проводилися обшуки у камерах ув’язнених. Вам про це відомо?

Наталя: Ну, там постоянно проводят обыски.

Євген Салтан: А які саме речі вилучали?

Наталя: Я не знаю. Не скажу вам, які речі.

Євген Салтан: Ще таке питання. Якими будуть ваші подальші дії?

Наталя: Ну, туда зашёл корреспондент Дубровский Стас. Вот мы сидим, ждём, когда он выйдет из 51 колонии. Хочу услышать у него. Потом пойду, попытаюсь, если ничего не будет известно, попытаюсь пойти к начальнику колонии, узнать у него как и что, что с моим мужем, где он находится и вообще…

Євген Салтан: У нас є у студії адвокати, юристи. Можливо вони порадять, що у цій ситуації зараз діяти родичам ув’язнених.

Олександр Марков: Смотрите, Вы должны добиваться того, чтобы хотя бы узнать, что с вашим мужем или родным, по поводу нанесения телесных повреждений и зафиксировать это. Такое возможно. И обратиться в суд в порядке статьи 206 Кодекса. Суд может обязать провести освидетельствование в учреждении исполнения наказаний. Это будет Малиновский районный суд. Реакция должна быть незамедлительной. Вам надо зафиксировать телесные повреждения. В дальнейшем уже сможет обращаться сам осужденный, защищать свои права. Это тоже возможно. Можете обратиться и за бесплатной правовой помощью. Адвокаты окажут нормальную юридическую помощь. Ничего страшного. Ничего такого, если будет бесплатный адвокат. Ничего страшного нет, потому что там действительно профессиональные специалисты. Сидеть конечно сложа руки нельзя, но надо начинать с освидетельствования и узнать судьбу вашего родственника, который осужден.

Анна Полякова: Дякую.

Наталя: А куда вы говорите, мне надо обратиться, чтобы узнать вообще судьбу его, что с ним?

Олександр Марков: В администрацию. В администрацию учреждения №51, в данном случае. Если для Вас там информации не будет, Вы обращаетесь в Малиновский районный суд. Вы фактически предполагаете, что для Вашего родственника уже, есть опасность для его жизни и здоровья. Вы можете обратиться с заявлением к следственному судье о том, чтобы они сделали освидетельствование, обязать администрацию сделать освидетельствование вашего родственника. Для этого заявление пишется. Оно не очень сложное, просто сейчас эфир, я не могу Вам рассказать, как оно формулируется.

Наталя: Спасибо.

Андрій Степаненко: На самом деле регламент обращения за информацией, это всё-таки через адвоката, а не напрямую. Но, поскольку я общался сегодня с арестантами, я бы хотел от их имени передать информацию, которую они просили передать. В чём собственно состоят претензии? Если у кого-то есть сомнения, запись разговора можно будет послушать вне эфира, поскольку и в СИЗО, и в тюрьме люди, которые общались со мной, хотели бы остаться анонимными. Значит, что касается тюрьмы. Основные претензии, действительно, к питанию. То, что готовят в тюрьме, никто не ест. Оно в таком состоянии…

Євген Салтан: Що саме там готують? Є така інформація?

Андрій Степаненко: Этой информации нет. Они просто говорять, что тюремную пищу никто не ест. Едят либо то, что передают, либо покупают «запреты».

Євген Салтан: Давайте уточнимо у Наталі. Зараз продовжимо. Наталю, чи відомо вам, чим годують ув’язнених у колонії?

Наталя: Ну, я сегодня здесь находилась и видела видео и фото, чем кормят. Там каша с плесенью, с камнями. То, что говорят, что им положена норма мяса, там какие-то 130 или сколько грамм, они не получают этого. Там не м’ясо, там просто фляки. Знаете, вот такое, обрезки. Нам на передачи не разрешают передавать никакие домашние продукты, только с магазина. И то, там, где есть срок годности и в вакуумной упаковке. А если у человека нет возможности пойти, купить? Он где-то купил на рынке дешевле, это не принимают. И ничем это не объясняется. Молочные продукты не разрешают. Яйца варёные не разрешают, не сырые, вареные. Картошку варёную не разрешают. Сейчас даже консервы в железных банках, не разрешают передавать.

Євген Салтан: Будь ласка.

Андрій Степаненко: Есть вторая претензия, помимо питания. Часть людей ходят на промзону для того, чтобы работать там и зарабатывать какие-то деньги. Им не платят. Это опять же претензия к администрации. Заключенные не получают деньги за свою работу.

Євген Салтан: А згідно з законом, яка має бути оплата праці?

Андрій Степаненко: Ну, в соответствии с установленными нормативами оплаты труда, но не меньше минимальной заработной платы. Помимо претензий к зарплате, есть претензии к медобслуживанию. Там есть один врач, как говорят заключенные: «Имеется врач, который такой же врач, как и я». В СИЗО есть две штатные единицы. Это врач и медсестра. И тоже негативные отзывы. То есть, там медицинского обслуживания, как такого, нет. Вот по тюрьме – это основные претензии: отсутствие зарплаты, предвзятое отношение и питание. По СИЗО претензий намного больше. В СИЗО – торговля камерами вовсю идёт. Для того, чтобы человек находился в более-менее нормальной камере, ему нужно платить 100 долларов в месяц за своё место. Тем, которые подолгу сидят, до 500 гривен опускается цена. Но каждого заключенного, как принято говорить, «обилечивают» на вот такие деньги. То есть, люди там сидят, как в гостинице, фактически. Помимо этого…

Євген Салтан: А якщо людина відмовляється платити ці кошти? Що далі відбувається?

Андрій Степаненко: Их отправляют в карцер, в камеры, которые «пресс-хатами» называются. И, извините, что я «по фене» вынужден общаться, поскольку мне сложно переводить это, или «под блатных отправляют на хату». То есть, переводя это с фени на человеческий язык, начинается моральное и физическое прессингование, чтобы заставить человека платить. Помимо этого, что ещё было сказано? Вседозволенность привилегированных личностей. Как сказал заключенный – блатные свободно ходят, заходят в любые корпуса. Вымогательство. Через блатных выбивают у людей деньги. Постоянное отсутствие начальства. С пятой смены всего три человека, а должно быть 25, которые ничего не делают. Некому жаловаться. Заявления не принимают или они теряются, о выдаче консервов или о встрече. Ну, ужасное питание, вот человек повторяется. Запреты. Те продукты, которые запрещены: мясо, готовая еда, макароны, гречка. Всё, что нужно готовить, это всё запрещено.

Євген Салтан: Ще з нами Наталя на зв’язку. Наталя, це дійсно правда, що треба сплачувати кошти для того, щоб перебувати у камері?

Андрій Степаненко: Это только в СИЗО.

Євген Салтан: В СІЗО?

Наталя: Я не знаю за это. Я не скажу вам. Но, если я иду на длительное, то я плачу, получается, за себя за сутки и за супруга или родственника, к кому идем.

Євген Салтан: Дякуємо вам за те, що ви знайшли час і вийшли з нами на зв’язок. Якщо буде у вас інформація, будь ласка, телефонуйте до нашої редакції. І ми завжди готові надати інформаційну підтримку. Наталя – дружина одного за ув’язнених у Південній колоні була з нами на зв’язку.

Анна Полякова: В нас є також невеличкий уривок інтерв’ю Наталії Білик, яка розповідала про причини бунту, який сьогодні відбувся у колонії №51.

Наталія Білик: Під час проведення планового обшуку, який був проведений в державній установі Північна виправна колонія №51, засудженими було в знак непокори допущено акт непокори. В даному випадку на місце події прибули працівники прокуратури області, служби безпеки, МНС, Нацгвардії. Під час проведення даних дій, постраждали чотири працівники установи, яких зараз госпіталізовано в лікарню з черепно-мозковими травмами. Стан задовільний. Серед засуджених потерпілих немає. З метою локалізації даної ситуації і координації дій, з числа керівництва силових структур в Південному міжрегіональному управлінні створено тимчасовий штаб. На даний час призначено службове розслідування. Крім цього проводяться слідчо-оперативні заходи. Пожежу припинено, як ви вже всі бачили. Втеч не допущено.

Анна Полякова: Пані Наталя зазначила, що постраждалих серед засуджених немає. Але ми чули все ж таки іншу інформацію, що навіть вони доставлені до лікарні.

Євген Салтан: Одна людина принаймні, за словами наших гостей, доставлена у лікарню.

Анна Полякова: Ще цікавий момент, вона зазначила, що мав відбутися і відбувався плановий обшук. Що це взагалі за така категорія?

Олександр Марков: Смотрите, всё-таки это учреждение режимное. То есть, оно требует определенного соблюдения режима. И отсутствие, допустим, некоторых предметов в пользовании заключенных. Мы говорим о наркотиках. Мы говорим о спиртном. Мы говорим о телефонах. Мы говорим о таких вещах, которые дейтвительно запрещены, в том числе, оружие холодное, изготовленное самостоятельно. Обыски, по большому счёту, это достаточно частое явление в таких учреждениях. С этого никто не делает трагедию, ни сами заключенные, ни администрация. Тут же вопрос – совпали, наверное, какие-то обстоятельства. А именно, неудовлетворительное питание, ограничения других прав осужденных. И уже сам обыск, наверное, был последней каплей.

Євген Салтан: Є інформація, що бунт розпочався ще в п’ятницю. Але активна фаза саме сьогодні.

Олександр Марков: Ну, наверное, когда выразили первые знаки протеста, начался обыск. Скорее всего обыск начался, как реакция на протест заключённых, как способ оказания давления на них. И потом уже были явные массовые акты неповиновения осужденных.

Анна Полякова: Ви щойно зазначили, що є заборонені категорії речей, і серед них телефони. Але ми бачили навіть кадри, ми зараз їх подивимося, де ці люди знімають все, що відбувається, на якійсь пристрій.

Олександр Марков: Мало того, я Вам скажу честно, есть кадры, когда снимали некоторые известные люди, когда приезжали в СИЗО и говорили: «Здравствуйте. Я в СИЗО. Тут у нас хорошо. Тут у нас есть кот». Но дело в том, что это запрещёно. И это есть ограничение, там есть определенный способ связи. Для чего это делается? Для того, чтобы был контроль, был контроль над переговорами.

Анна Полякова: Але вже на цьому прикладі ми бачимо, що є порушення на сьогодні.

Олександр Марков: Конечно, да. Но это нарушение со стороны лиц, которые содержатся в учреждении.

Євген Салтан: Ми можемо, так, подивитися? Будь ласка, дайте нам цей лайф.

Анна Полякова: Люди мали змогу зняти те, що відбувалося.

Олександр Марков: Не надо идеализировать, по большому счету. Администрация всегда закрывает глаза на некоторые нарушения своих подопечных. Это надо четко понимать. Есть какие-то договоренности между ними. В любом случае, надо тоже это понимать, это для того, чтобы обеспечивать какое-то спокойствие в таких учреждениях.

Анна Полякова: Не має там спокою. Ми вже побачили сьогодні.

Олександр Марков: Но тутвидно, вышли за пределы именно этих первоначальных договореностей. Я Вам сразу говорю. То есть – не обеспечивают питание. Мы руководствуемся европейскими петенциарными правилами, мы руководствуемся другими нормативными актами, которые ориентируются на европейские правила. А помещения, они строились, извините, еще во времена тоталитарного режима, где основная задача таких учреждений – это изоляция. Вот сейчас – никакого исправления, а просто изоляция лиц, которые совершили ранее преступления. Поэтому, понятно, что оно не соответствует, само учреждение, тем декларированным правилам, которые мы вводим. Дело в том, что в Европейском союзе, сделали просто. Там были правила, и потом под эти правила изменялись учреждения. То есть, менялись локальные помещения, обеспечивалась какие-то места для уединения, для гигиенических процедур.

Євген Салтан: Кімнати побачення.

Олександр Марков: Это совсем другое. А тут у нас, как было в пятьдесят каком-то году, так оно в принципе в нём и осталось.

Євген Салтан: Давайте почуємо інших гостей. Потім в нас ще важливий телефон. Будь ласка.

Андрій Степаненко: Смотрите, в отношении телефонов. Я сегодня совершенно свободно дозвонился и в СИЗО заключенным, и в тюрьму заключенным. То есть, телефоны есть, они общаются.

Євген Салтан: Це не для кого не є секретом.

Андрій Степаненко: Да, это запрет. Это не является секретом. Это запрет. За наличие телефона они платят. Если человек не платит, и у него находят телефон, его изымают. Я вам могу показать ухвалы судов о конфискации в пользу государства какого-то телефона ценой в 10 гривен.

Олександр Марков: Дисциплинарные взыскания и так далее.

Олександр Орлов: Хочу перебить уважаемых адвокатов. Нет. Вы говорите не то, что есть. Все телефоны заносятся оперативными сотрудниками и сотрудниками пенитенциарной службы. За это необходимо заплатить деньги. Кроме того, эти телефоны изымаются во время обысков и перепродаются внутри колонии. Через кого? Нет договоренности. Есть козлы, через которых это происходит. Либо бывшие сотрудники некоторые, которые следят за козлами, так сказать. Начнём с того, это те лица, которые неоднократно были осуждены, и они работают на оперативных сотрудников.

Євген Салтан: Поясніть, будь ласка, для наших глядачів, які не знають, термінологію, хто такі козли?

Олександр Орлов: Это, так называют лиц, которые работают на администрацию, выходят из камер, имеют ключи от своих камер в любое время.

Євген Салтан: Це ув’язнені?

Олександр Орлов: Да, которые находятся по постановлению суда в СИЗО и не имеет права выходить. Однако они это делают, потому что они работают на оперативных сотрудников и помогают им. Это везде есть. Например, у меня за 4 года было своровано 10 смартфонов и 20 мобильных телефонов. Потому что, я писал оттуда статьи. 5 статей есть в интернете. На «Конфликты и законы». Уважаемая Оксана Котомкина опубликовала в «Конфликты и законы» эти статьи. Как избивают заключенных, малолетних лиц. Они мне все говорили, с фамилиями. Было возбуждено дело. Рябцев был уволен, начальник СИЗО. Есть договоренности с, так сказать, лицами, которые смотрят за этим, смотрящими, будем говорить. С ними есть договоренности. Но они никак не реагируют на это. Каких-то малодушных они могут подставить. И это уже ушло где-то в пятнадцатом году, когда избивали, перевязывали канатами, чтобы вымогать деньги и передавать эти деньги руководству. Сегодня это редкое исключение. Кроме того питание – основная проблема. Как это не может человек получить творог, не может получить молоко. Это грубейшее нарушение. Но за деньги 500, 800, 1000 гривен гражданин, который арестован по постановлению суда, получает и шашлыки, и творог, и яйца сырые, всё. Это хранится на балконе, так сказать. Открытое окошко, я условно называл балкон, на открытом окне. И он получает всё, что ему надо. Эти деньги переводятся на определенный счет телефонный. Потом эти деньги снимаются у уличных продавцов «пополняшек» мобильных телефонов. Так работают. Скажем еще о том, что пытки над заключенными, они были и продолжаются. Два месяца назад, за вымогательство денег были арестованы оперативные сотрудники учреждения исполнения наказаний №51. Были арестованы сотрудниками СБУ во время получения взятки в 3000 долларов.

Євген Салтан: Якщо, дивіться, у ув’язнаних є мобільні телефони, чому перед тим, як влаштувати цей бунт, не вийти на адвокатів, на журналістів? Чи були такі спроби?

Олександр Орлов: Это необходимо заключенным, потому что будут бунты ежедневно. У них нет телефонной связи. Меня всегда приглашал начальник и спрашивал – что сделать? Я говорю – дайте телефонную связь людям. Они имеют права. Если он арестован два месяца, три, если год. Одна есть, условно сказать, компания лиц арестованных, их 5 человек. 9 лет находятся под следствием. Что это такое? Это нарушение грубейшее европейской конвенции. Уважаемый адвокат говорит, что мы соблюдаем. Ничего не соблюдается. Я в Киевском суде освободил одну женщину и присутствовал. Шесть лет сидела. Освободили. Домашний арест. Другая – 4 года. Женщины. Слава Богу, действует амнистия. Телефоны – это одна из статей заработка сотрудников пенитенциарной системы. Адвокат правильно сказал, спасибо, за камеры. Я сам платил за камеры. Четыре человека на 7,5 квадратных метров. Выкуривают 6 пачек три человека. Я терял сознание. За деньги мне удалось перейти в другую камеру из 2-х. Я платил около 8 месяцев по 40, по 50 долларов в месяц. После этого всё. Уже этого оперативного сотрудника уволили. И я находился уже 4 года в камере.

Євген Салтан: Дякуємо. Давайте почуємо репліку.

Андрій Степаненко: Вотношении запретов. Ну, действительно, благо благодаря коррупции. Почему люди, с которыми я общаюсь, не хотят в открытую это говорить? Ну, естественно, если мы сейчас из эфира начнём звонить, понятно, что тут же отследят этого человека, который там в эфире «разговаривает лишнее». Но, благодаря коррупции, у них есть какая-то, возможность покупать какую-то связь с внешним миром, и о чём-то говорить. И вот сегодня я разговаривал с человеком, арестованным в СИЗО. То есть, он невиновный человек в силу того, что суд его еще не признал виновным и, возможно, не признает. Этот вопрос судом должен рассматриваться. Но мы говорим о том, что невиновные люди сидят в СИЗО в условиях худших, чем собаки в вольерах, в которых их содержат в питомниках. И эти люди не могут даже пожаловаться. Вот одна из просьб ко мне, чтобы сегодня я проговорил в эфире, что в СИЗО, в тюрьму, не пускают представителей СМИ, прессу, телевидение. Нет возможности вслух сказать о проблемах, которые существуют.

Євген Салтан: Інколи запускають представників ЗМІ, влаштовуючи показові такі рейди, що в нас все гаразд. Але, дійсно, лише інколи можуть допустити до ув’язненого. Але ув’язнений говорить так, як йому перед цим сказали.

Олександр Орлов: Я скажу один момент. Не допускають тех лиц, как меня, например, которые знают, что, где смотреть. А ведут журналистов по таким местам, где интерсно. Здесь сидел криминальный авторитет такой-то. А вот эта камера такого-то.

Євген Салтан: Абсолютно погоджуємося. З нами зараз на телефонному зв’язку Олександр Адзеленко – екс-керівник пенітенціарної служби в Одеській області. Олександре, вітаємо вас.

Олександр Адзеленко: Добрий вечір.

Євген Салтан: Ви сьогодні, безумовно, коментували цю ситуацію. Ви опублікували жахливі фотографії, які ми демонстрували в ефірі Сьомого телеканалу. Ваша позиція, що насправді сталося? І що буде далі?

Олександр Адзеленко: Я згідний з цими, я не знаю, хто ці за люди, що виступають по телебаченню, але я, відсотків на 80 з ними згідний. Я трохи вам скажу, не відходячи від теми, що дійсно там сидять такі люди, як і ми. Вони наказані двічи. По-перше, коли вчинили злочин. Вдруге – вони позбавлені волі, але не права на життя, права на харчування, права на охорону здоров’я. Я не буду себе хвалити, но багато хто скаже, коли я працював, я кожний день дивився, як готують. Багато мінялося. А сьогодні мені жаль, що те, що ми будували, зламано. Я не згідний з Рябцевим. Я вам скажу, щоб ви почули. Рябцев – професійний працівник. Він звільнений за вибори. Одеська область одна за «Партію регіонів» дала 51,5%. Найменший показник. Рябцев, Шамілович з 14-ї, і Пітер з 51-ї. Я просив, щоб їх не звільняли. Написав сам рапорт, пішов, але їх звільнили. Вирішили, що вони їм не вигідні. А то були професіонали. Сьогодні я згідний з тим, що було сказано за телефони. Я завжди писав, що люди, які засуджені, їм потрібно давати телефони. Ну, на СІЗО. Я ще два слова вам скажу, що це велика ЧП, тому що непрофесіонали у руля. І поки буде така робота, як вони кажуть, за гроші, ніколи порядка не буде. Я вже виступив і по одному, і по другому телебаченню, треба повернути тих людей, які можуть навести порядок, які дійсно можуть перебудувати і умови краще зробити, ніж ті, що є. Я не вихваляюсь, на 14 колонії колись був, магнітофон в їдальні. І люди слухали музику і дивились на квіти. Отже все залежить від професіоналізма. Все залежить від людей, які думають за інших, а не за себе і не за свій карман. Мені сьогодні багато телефонували із тих, хто мене знають. Ми проводили навіть день відчинених дверей на телебаченні. І це треба робити. Що таке пробація? Я їм розказую, вони кажуть, що не знають, що це таке. І правильно було сказано, що продавалися койки, продавалися переводи, продавалося інше. Я дуже вдячний, що ви мене запросили. Я хочу сказати, я тільки повернувся з відрядження, я зайду до вас. І ми більше поспілкуємося на цю тему. І сьогодні мені жаль тих працівників, які постраждали.

Євген Салтан: Ще одне маленьке питання. Тобто вину за те, що сталося, ви повністю покладаєте на керівництво виправної колонії?

Олександр Адзеленко: Сьогодні сказав, і ще раз повторю, змінювати треба зверху, починаючи з заступника міністра Чернишова і до керівника Департаменту і всіх інших. Міняти сьогодні треба всіх. І запрошувати тих людей, які працювали.

Євген Салтан: Дякуємо за те, що знайшли час. Включився в роботу Live Studio Олександр Адзеленко. Екс-керівник пенітенціарної служби в Одеській області був з нами на зв’язку. Така його позиція. Погоджуєтесь, панове?

Олександр Марков: Я на самом деле согласен с тем, что надо изменять сверху. Вы же понимаете сами, даже обеспечение питания. Это же не просто так – мы хотим кушать лучше. На самом деле так не происходит. Есть нормативные, затраты на каждого заключенного. Эти нормативы кто-то придумывает. Под эти нормативы, на которые даются деньги, кто-то что-то покупает. На самом деле с мясом тут история. Это мясо 1976 года, наверное, или 1980 какого-то года. Это мясо из заказников в лучшем случае, поэтому оно имеет такой жалкий вид. И по сути это и не мясо, это просто стратегическое такое, органическое вещество, которое можно кушать. В любом случае, надо менять сверху, надо увеличивать эти нормы, надо увеличивать нормы питания, надо увеличивать, изменять сам порядок по содержанию, не в «локалках». Ну, что такое «локалки»? Это барак, по большому счёту «локалка» – это барак. В любом случае необходимо менять, делать индивидуальные камеры. Ну, это всё прописано, в практике европейских стран. Это всё прописано в правилах пенитенциарных европейских. А у нас учреждения старые, у нас нормы с расчёта, как для солдат, так и для заключённых – минимальные. Мало того, у нас есть такое – минимальные стандарты по поведению с заключенными. Эти минимальные стандарты были приняты ООН в 1957 году. Чтобы вы понимали, вот эти минимальные стандарты, они где-то примерно с 1957 года и этому году соответствуют.

Євген Салтан: Залишається 57 секунд. Давайте по 20 секунд нашим гостям.

Анна Полякова: Будемо підбивати підсумки.

Андрій Степаненко: В общем, смотрите, в целом это проблема администрации, которая это допустила. Эта проблемы нарастала очень давно. Её можно решить большей прозрачностью. Если СМИ больше внимания будут уделять этой проблеме, больше будет возможностей.

Євген Салтан: Чи може понести відповідальність хтось з керівництва колонії?

Андрій Степаненко: Маловероятно.

Євген Салтан: Не кажучи вже про вищу ланку.

Андрій Степаненко: Маловероятно.

Євген Салтан: Олександр.

Олександр Орлов: Это системная проблема. Увольнением-назначением эту проблему не решишь. Менять систему, отношение к гражданину, как к арестованному гражданину, так и к задержанному гражданину, так и к заключённому. Врачи, ну, что сказать, если, например, есть такой терапевт Карпов. Он перешел на исполняющего обязанности хирурга. Вот примерно это всё говорит о системе.

Євген Салтан: Дякуємо вам за участь у нашому ефірі. Дякуємо за ваші думки, озвучені у цій студіі.

Анна Полякова: Підбиваємо підсумки нашого інтерактиву, чи відбудуться зміни після в’язничної реформи. Так, на краще, вважають 33%. Відповідно – ні, залишиться, як є, – вважають 67%. Отже ми бачимо, що норми, навіть мінімальні вони є, але їх ніхто не дотримується. І тут питання вже до тих фахівців, які дійсно працюють у цих установах.

Євген Салтан: Для вас протягом останньої години працювали Аня Полякова та Євген Салтан. І вже за декілька хвилин моя колега Аня Полякова буде спілкуватися з народним депутатом України Віктором Чумаком. Буде цікаво, тому дочекайтесь.



Заполните контактные данные и адвокат свяжется с Вами в ближайшее время