Дом Руссова в Одессе из частной собственности стал коммунальной, по решению местных властей.

Памятник архитектуры в Одессе — дом Руссова — стал коммунальной собственностью. Город вложил огромные деньги в реставрацию брошенного здания. Однако резонансное решение исполкома горсовета Одессы может быть обжаловано в суде бывшим собственником.

Защита прав на недвижимость в Одессе и Украине.

LIVE STUDIO знову з вами. І найближчі півгодини будемо говорити про долю багатостраждального будинку Русова. Його планують передати з приватних рук до комунальної власності. І про це ми запросили поговорити таких гостей. Це політик Олег Михайлик. Вітаю вас, Олеже. Громадський діяч Марат Якупов. Доброго вечора. І юрист Андрій Степаненко. Рада вітати вас в нашій студії. Трохи пізніше до нас вайбером долучиться журналістка Ірина Гриб. Ну, а поки відкриваємо лінії для голосування.

Отже, учора на позачерговому засіданні виконкому міської ради Одеси було прийнято рішення про передачу будинку Русова з приватної форми власності до комунальної. Як ви думаєте, що це? Перший варіант відповіді — це просто піар перед виборами. Або ж 2 варіант відповіді — своєчасне рішення. Будь ласка, нам важливо почути вашу позицію. Тож можна голосувати.

Також можна додзвонитися до нас у прямий ефір, поставити своє запитання або ж проговорити свою позицію з даного питання. 7263326 — це телефон студії. Можна також писати повідомлення у Вайбер, я усе обов’язково зачитаю, тож будь ласка долучайтеся. І на початку, хочу розпочати так, саме з історії питання, нагадати глядачам, як так сталося, що будинок Русова – це перлина, так можна сказати, Одеси, в центрі міста – опинилися у приватних руках. Давайте, Марат, з Вас почнемо, якщо можна. Коротко історія питання, як перехід з однієї форми власності до іншої відбувся?

Марат Якупов: Можно сказать, что никаких там нарушений юридических не было, как я знаю ситуацию. То есть, квартиры выкупались физическими лицами, компаниями. Но все они были связаны с одним бенефициаром, лицом Русланом Тарпаном. И поэтому у одесситов сложилось устойчивое мнение…

Прив’язка до конкретної персони.

Марат Якупов: Что именно весь этот дом принадлежит Руслану Тарпану. Вот с тех пор, как он начал вступать во владение, он передал, кстати, говоря, обслуживание своей фирме «Ренессанс». И эта фирма делала всё, чтобы уничтожить этот дом, чтобы принудить тех жильцов, которые там еще оставались, выселиться, продать по той цене, которая оставалась там рыночная, то есть, занижена уже в доме, который оставался беспризорным, без обслуживания.

Дом Руссова долго пребывал в аварийном состоянии.

В аварійному стані.

Марат Якупов: В аварийном состоянии, да. То есть, работники этой фирмы перерезали коммуникации, делали жизнь людей невозможной. Вот. Потом, когда дом опустел, он подвергался дальнейшим издевательствам, как я считаю. За лет 15 там было 12 пожаров. Самый сильный пожар был в 2009 году, когда сгорела башня известная.

Я занялся этой проблемой где-то в 2014 году, когда у нас была программа своя «Мой дом – Одесса», общественная организация с таким же названием. И мы поняли, что дом буквально погибает, потому что, за ним никто не смотрит и его добивают. И мы инициировали установку общественной системы видеонаблюдения, обратились к одесситам, и они откликнулись, стали давать деньги на эту систему видеонаблюдения.

И тогда, собственно говоря, я познакомился с Олегом Михайликом, чья фирма бесплатно вызвалась установить эту систему видеонаблюдения. Потом у нас были другие мероприятия. Мы видели, что поставили забор, но проход свободен сбоку, и мы заваривали эти проходы. То есть, одесситы добровольно вызвались, бесплатно сварить решётки, чтобы не было свободных проходов для нежелательных лиц. В семнадцатом году, летом, проходил очередной Одесский кинофестиваль международный.

И мы в эти дни организовали акцию, демонстрировали ролик о доме Руссова на фасаде дома Руссова. Мы хотели привлечь внимание гостей кинофестиваля к проблеме этого дома и нам это удалось. В тот день, вечер, не пришел никто, но на следующий день пришла журналистка французская, которая была аккредитована на фестиваль. Она услышала от кого-то, что такая акция прошла. И потом появилась статья в журнале «Мarian», который выпускается в Париже.

Французьке видання.

Марат Якупов: Да. Вот об этой проблеме, о доме Руссова и вообще о ситуации с памятниками архитектуры в Одессе, как их уничтожают.

А чи справді все було юридично вірно тоді, коли квартири передавалися у приватні руки?

Андрій Степаненко: Ну, смотрите, мне сложно на этот вопрос ответить, поскольку я не имею документации. Вероятнее всего, прошла обычная приватизация, после которой обычная скупка недвижимости уже зарегистрированной, как самостоятельные квартиры.

Поскольку, каких-то громких судебных процессов по этому поводу не было, вероятнее всего, там всё происходило мирно и по рыночным ценам, по согласованным ценам. Поэтому, вопрос перехода из государственной собственности в частную собственность, поскольку никогда не поднимался, не афишировался и не обсуждался, и по этому поводу не было споров, то скорее всего там всё произошло благополучно и законно.

По-тихому, мирному. Будь ласка, Олеже.

Олег Михайлик: Много можно в действительности рассказывать. Мы действительно познакомились и более близко начали общаться с Маратом с тех пор, когда одесситы сбросились на, собрали деньги на установку системы видеонаблюдения. И я, у меня выпало из головы, но у нас, на нашем youtube-канале нашей компании, есть очень интересный ролик, когда мы там за, примерно за неделю времени, собрали нарезки, что несмотря на то, что там забор стоит, несмотря на то, что там уже нет коммуникаций, там было просто самое обычное общежитие, общежитие для бомжей, для людей более-менее приличного вида.

И нет никакого сомнения, что выкупались эти квартиры преднамеренно, понимая, что эти квадратные метры в прямом смысле, золотые. Выкупались, в том числе, по очень сильно заниженным ценам, когда людям просто не было куда больше деваться. И вот Марат правильно сказал, что там постоянно отрезались коммуникации, постоянно происходили какие-то пожары, постоянно устраивались какие-то лежбища людей без определенного места жительства, которые там и туалеты устраивали.

Когда я туда попал, я был настолько шокирован просто, что мне нечего было сказать. Красивейшее, уникальнейшее внутри здание, и в таком ужасном состоянии. И тут в действительности можно там рассказывать, вот вы там задаете вопрос, там. Вы знаете, у меня вот после этого вопроса сразу вспомнилась эта песенка про депутатов накануне выборов. Не хочу её цитировать, знаете. То есть, 10 лет, за 10 лет бюджет не смог найти эти деньги. 10 лет никто не замечал, что здание, являющееся памятником архитектуры доводится до такого ужасного состояния.

Потом в это, слава Богу, в данном случае я это поддерживаю, что влили эти огромные средства. Кто, наверное, мало кто знает, что по итогу начали с 49 млн., закончили почти 150 миллионами гривен, ремонтируя фактически частную собственность господина Тарпана и тех нескольких собственников квартир, которые там остались и не дрогнули перед этим всем натиском. Проиграли, в это же время, все абсолютно суды по возвращению этого памятника архитектуры в городскую собственность. И теперь на каком-то там исполкоме, который, в принципе, конечно является одним из важнейших инструментов управления городом, 11-ю членами исполкома из 12 принимает решение, что вернуть это в коммунальную собственность.

Олеже, тут є питання до юриста. Чи не була ще порушена процедура. Тому що є інформація, що документ не опублікувався раніше. І чи була змога усіх членів виконкому ознайомитися і прийняти вірне рішення.

Андрій Степаненко: Ну, смотрите, в отношении того все ли имели возможность ознакомиться, это, наверное, вопрос не к юристу, а к самим депутатам. Да, поскольку, это субъективное мнение.

А за процедурою, завчасно мав бути опублікований документ, поданий?

Юридическая схема, которую применили местные власти, чтоб забрать дом Руссова, вполне законна.

Андрій Степаненко: Безусловно, безусловно. То есть, депутат должен иметь время на изучение, на обдумывание, на принятие решения по этому документу. Но тут смотрите еще, что касается процедуры. Дом Руссова с 1991 года – памятник архитектуры местного значения.

В 2009 году был крупнейший пожар, после которого здание собственно пустовало. И в 2015 году была экспертиза, которая показала, что квартир внутри нет, то есть, остался только фасад фактически. И земля принадлежит городу. Таким образом, имущество Руслана Тарпана было уничтожено пожаром полностью в ноль. А город на своей земле реконструировал, фактически воссоздал с нуля, за свои деньги новый объект недвижимости.

Фасад, фасад його.

Андрій Степаненко: Фасад, да. Ну, на самом деле там же было влито деньги не в фасад, а в несущие конструкции.

Олег Михайлик: Укрепление фундамента, укрепление крыши.

Андрій Степаненко: Да, там много чего было. Поэтому сейчас, безусловно, с одной стороны, при оспаривании этого решения, суд может его отменить. С другой стороны, его может отметить новый состав Рады, который будет у нас уже вот через несколько месяцев. То есть, инструментарий защиты у Руслана Тарпана остался. Но, с другой стороны, логический ряд, юридических ряд здесь соблюден. То есть, земля городская, здание уничтожено практически полностью. Есть экспертиза по этому поводу. Влиты деньги исключительно коммунальные, поэтому здесь достаточная цепочка для того, чтобы оставить в силе подобное решение.

Олег Михайлик: Почему этого не сделали ранее, почему-то к этому вопросу не подошли тогда, когда появился первый пожар фактически вот даже, как говорит Марат, уничтоживший фактически здание и его крышу, приведя его по идее в непригодное не то, что для жизни состояние, но не пригодный для любого функционирования.

Андрій Степаненко: Да, я могу только предположить, что пожар был в девятом году. А мы не так давно имеем явление, которое называют децентрализацией, когда местный бюджет начал наполняться в разы больше, чем было до этого. И возможность выделить сотни миллионов гривен по факту возникла совсем недавно. То есть, у нас ремонт начался семнадцатом или восемнадцатом году, а в декабре девятнадцатого появились первые заявление, если не ошибаюсь Труханова о том, что это здание будет приниматься в коммунальную собственность. Вот. Вполне возможно, что это вопросы финансирования.

Чи погоджуєтесь, Марате? Як думаєте?

Марат Якупов: У меня такой вопрос к юристу. Вы сами говорите, что квартиры были уничтожены. А нет ли такого правила в праве, что нет объекта – нет собственности?

Андрій Степаненко: Здесь много есть вопросов в зависимости от режима, от причины уничтожения, участия бывшего собственника, режима пользования землей и тому подобное.

Безусловно, сейчас Руслан Тарпан может в суде доказывать, что объекты не были уничтожены полностью, их можно было восстановить, что и было фактически сделано. Здесь будет спор, безусловно, в суде будет спор, какая степень уничтожения этого имущества, какая степень участия коммунальщиков в восстановлении этого имущества, какой объем финансирования дал бывший собственник? Скорее всего, никакой. Были ли договорные отношения о совместном восстановлении? Скорее всего, не были. И так дальше.

Дело в том, что у нас с Вами нет документов, мы можем только гадать и моделировать возможное ветвление событий. Но, я думаю, что исходя из того, что земля принадлежит городу и есть експертиза, что квартир внутри нет, скорее всего этому решению удастся устоять.

Дом Руссова — не единственный памятник архитектуры в Одессе, находящийся в аварийном состоянии многие годы.

Олеже, чи погоджуєтесь?

Олег Михайлик: Не согласен. Мне не нравится всё, что происходит с объектами господина Тарпана. Все помнят снесенный памятник архитектуры вместо которого сейчас находится на Дерибасовской ярмарка. И почему-то уже о нём практически забыли. Скажу больше, рядом соседствующий дом, дом Либмана также в большинстве там, по-моему, на 85% или на 89% принадлежит этому же человеку.

И там очень долгая история о том, как создавалось ОСМД. Создавалось оно господином Тарпаном. И имея экспертизу о том, что дом находится в ветхом состоянии, они не имели права создавать ОСМД. И о том, чтобы был подписан договор, начиная от того, что господин Тарпан обязан был подписать договор на содержание памятника архитектуры, даже если он местного значения.

Более того, скажу больше. Был подписан договор, в котором господин Тарпан обязался восстановить этот дом. Но потом, когда он сказал, что мне этого мало, дайте мне весь квартал, и ему в этом отказали, всё желание его восстанавливать, и следовать тем договорам, который он, либо его компании подписали, уже пропало, всё желание это делать.

Я очень буду рад, если господин Труханов, этот исполком, даже эта, не хочу ругаться, эта городская власть поможет восстановить. Но я в это не верю, потому что до выборов осталось ровно 3 месяца. Пусть меня поправит юрист. За 3 месяца глобальные такие вопросы, как восстановление, вернее возврат в собственность, практически разрушенного памятника архитектуры, в принципе любого памятника архитектуры, за 3 месяца не решаются. Поэтому я отношусь к этому, как к обычному пиару накануне выборов.

Давайте дізнаємося думку журналістки Ірини Гриб. Вона з нами на прямому телефонному зв’яку. Вітаємо, Ірина. Так, Ірина, як чути? Трохи пізніше ми будемо поновлювати зв’язок. Можливо є відповідь, так, була апеляція до Вас.

Право собственности на дом Руссова, вероятнее всего, будет определятся решением суда.

Андрій Степаненко: Да, смотрите. Я думаю, что это решение, о принятии в коммунальную собственность, они, скорее всего, зарегистрируют сейчас. И регистрационные действия, скорее всего, Русланом Тарпаном будут обжалованы. В результате, все увязнут в судебной тяжбе. А с учётом того, какая цена вопроса, это лет на 10.

Оно будет подниматься до Верховного Суда, сбрасываться на первую инстанцию и опять будет подниматься до Верховного Суда. Но, эти десять лет, пока идет судебная тяжба, независимо от ее результатов, город будет иметь возможность пользоваться этим зданием, в своих интересах пользоваться. То есть, каким-то образом возвращать средства, потраченные и вложенные в это здание.

Кроме того, если вдруг пан Тарпан выиграет такой суд, то безусловно к нему будет предъявлена претензия на возврат инвестированных средств. А я думаю сейчас, с учётом того, что есть какие-то уголовные производства и тому подобное, он находится не в самой комфортной ситуации, чтобы возвращать полтораста миллионов гривен. Соответственно, невозврат этих средств тоже станет началом нового…

Спора, судебного спора.

Андрій Степаненко: Кроме того, как Вы говорили, был подписан договор, который им не исполнен. А неисполнение договора тоже оставляет за собой юридический след, юридические последствия, отягощающие его в данном случае. Поэтому, я думаю, что одесситы, на ближайшее десятилетие, могут расслабиться и пользоваться этим зданием, пока люди будут судиться.

Поновили зв’язок з Іриною. Вітаємо, Ірина, як чути?

Ірина Гриб: Добрый вечер. Прекрасно, всех рада слышать.

Так, і ми раді Вас чути. І хочемо одразу поставити запитання. Отже передача багатостраждального вже будинку Руссова з приватних рук до комунальної власності, повернення. Як Ви думаєте, що це і чому саме зараз? До чого поспіх? Будь ласка.

Ірина Гриб: Все же понимаю к чему. Как красиво, с помпой открывал Геннадий Леонидович Труханов дом Руссова, с концертами, песнями, плясками и народными гуляниями, да. И это понятно, что сейчас это классная визитная карточка, которая видна всем. А что может быть лучше, да, чем наружная реклама? Сейчас я может скажу вещь, которая достаточно тривиальная, но вот начиная уже с июня, даже с мая 2020 года, когда стало понятно, что выборы будут, любые действия политиков и чиновников, можно рассматривать через призму, ну, не агитации, если не агитации, то политической рекламы, как минимум. Это первое.

Второе – полтора миллиона гривен для господина Тарпана – это не такие большие деньги. У него прекрасный автопарк, которые стоит значительно дороже. Третье – по поводу дома Руссова я считаю, что это очередной просто сюрреализм от Геннадия Леонидовича Труханова, который умеет так мастерски издеваться над одесситами. Ну, извините, Божья роса в глаза. Извините, конечно, за столь резкие мои какие-то выводы, потому что, любые свои интересы, о которые человек в здравом смысле, в здравом уме, который начинает разбираться, он обставляет, как пиар, как достижение. Ну, хороший пример, да, был со зданием евромэрии – только в Одессе. Ну, да, только в Одессе можно украсть 185 млн. и на этом еще и пиариться. И одесситы этим еще и довольны остаются.

Я считаю, что вот дом Руссова – это очередная агитация, очередная политическая реклама, политический ход. Это можно было сделать раньше, кто-то ранее, мы что-то новое узнали сейчас? Ну, ничего же нового мы не узнали. Ситуация с домом Руссова, с домом Торричелли – эта ситуация уже, журналисты о ней даже уже не говорят, потому что уже столько говорено, переговорено, что это даже уже не тема. Ну, то есть, я просто очень злюсь, потому что, я же говорю, всё Божья роса нам в глаза. И чем дальше будут выборы, тем, к сожалению, этой Божьей росы будет у нас больше.

Ірина, а щодо відповідальності? Виходить так, що будинок знаходиться у приватних руках, так, а місто витрачає з міського бюджету більше 100 мільйонів, навіть сумми називаються до 150 мільонів гривень на реставрацію, виходить, чужого майна. Чи можна тепер, при бажанні, пред’явити нецільове використання бюджетних коштів і знову ж таки нове кримінальне впровадження?

Ірина Гриб: Да, вот Вы, как раз таки правильно сказали, есть такое понятие, как нецелевое использование бюджетных средств. Но, почему-то, когда и общественники, и журналисты били в набат и говорили об этом, это мало кого интересовало. Сейчас, я же говорю, по идее, в принципе вроде как возможно это. Я не юрист. Но, насколько мне позволяют мои знания, я могу предположить, что это действительно возможно.

Схема возврата, она тоже существует, таких зданий. Но вот как раз таки тот факт, что городской совет использовал невероятную для одесского бюджета сумму, и причём нагло пиарился, открыл на тот момент, когда открывался дом Руссова, он был еще в частной собственности, нагло, с концертами, песнями и плясками. Фактически признал, что взял деньги с нашего кармана, с кармана одесситов, потратил их на реконструкцию, да, на вот это всё. И потом только мы проснулись и, о Боги, вы посмотрите, оказывается, это здание в частной собственности. А давайте мы вернем, смотрите, как классно это смотрится в заголовках наших СМИ.

Ну, я надеюсь на то, что правоохранители обратят внимание как раз таки на нецелевое использование бюджетных средств. Я надеюсь, что помимо этих сейчас огромного количества обысков, которые идут по отчуждению коммунальной собственности, наши правоохранительные органы и антикоррупционные органы, обратят внимание, в том числе, и на нецелевое использование средств одесского городского бюджета.

Дякуємо вам, Ірина, за включення, долучення до розмови. Телефоном журналістка, Ірина Гриб. Марат, Ви, будь ласка, давно не говорили. Хочу Вам дати слово. Ваша позиція?

Марат Якупов: Я считаю, что действительно тут всё перевернуто с ног на голову. Я имею в виду о порядке действий нашей городской власти. Сначала тратятся деньги городской громады, потом решается вопрос права собственности.

Ні, спочатку забувається про будинок Руссова.

Марат Якупов: 19 лет.

Так. Про його аварійність, що він може завалитися. А потім знаходяться ці кошти.

Марат Якупов: Я считаю, что мерия удачно использовала настроения, общественные настроения, которые нагнетались, нагнетались вокруг этого дома. Они поняли, что да, вот это вот момент, который можно использовать. Собственно то, о чем говорила Ирина. Так что она попала в точку. Я с ней согласен.

Давайте Олеже, потім.

Олег Михайлик: Я буквально два слова скажу. Полностью согласен с Ириной. Какая должна была быть процедура? Первое – дом находится в аварийном состоянии. Дом – памятник архитектуры. Тот инвестор либо собственник большинства площадей не выполняет ни охранного договора, ни договора о том, что он должен вложиться в реставрацию не выполняет. Уведомления от Одесского городского совета о необходимости это делать, начать в ближайшее время.

В противном случае начинается, находятся бюджетные деньги для того, чтобы выполнять его же обязательства. Поднятие вопроса о возвращении этого дома в коммунальную собственность, тем более, как мы сказали, что пожаром было уничтожено в действительности большинство тех квартир, которые господин Тарпан выкупил, так или иначе. И там несколько семей оставалась, они, я думаю, с огромным удовольствием подписали бы заявление в том, что они хотят вернуть дом в коммунальную собственность. Производство судов и уже тогда выполнение обязательств с бюджета города, то, что должны были делать застройщик, собственник. И тогда вопрос был бы и понятен, и правильный.

Сегодня, несмотря на то, что было действие сделано правильно, и действительно дом всё-таки удалось сохранить, однозначно этим вопросом должны заниматься правоохранительные органы. Каким образом? Ну, тогда у меня там в ванной тоже плитка посыпалась. Я живу тоже в доме – памятнике архитектуры. Ну, давайте, мне дадим, в моей ванной застелим плиткой. Ну, почему, а чем отличается Тарпан от меня? Ну, что у Тарпана деньги есть? У него куча недвижимости, а у меня только своя квартира?

Дійсно, міська казна, вона ж контролюється, так, і розподіляється міською радою. Відповідно, відповідальність несуть безпосередньо ці особи. Чи можна притягнути знову ж таки за нецільову витрату бюджетних коштів, коли реставрується за кошти міського бюджету приватна власність?

Андрій Степаненко: Смотрите, если бы просто деньгами бюджетными была восстановлена частная собственность, и в дальнейшем, регистрация и возможность владения осталась бы за Русланом Тарпаном, тогда – безусловно. Здесь была достаточно хитрая процедура сделана. То есть, бюджет потратил, например, 150 млн., отреставрировал здание. Сейчас его оценят в 500 млн., ну, оно уже в хорошем состоянии, и примут на баланс. То есть, они покажут, что да, мы потратили 150, но заработали – 500. У нас же не было этого здания, появилось. И стоит оно дороже теперь. Таким образом, мы не потратили, мы заработали. Тут всё очень красиво.

Олег Михайлик: Но, это же может произойти только тогда, когда будет зафиксировано о том, что оно передано на баланс.

Андрій Степаненко: Они зарегистрируют решение, а то, что оно будет обжаловано в суд – это уже такое.

Так, оскаржуть.

Андрій Степаненко: И я ещё что хотел сказать в отношении комментария журналистки. Она сказала, что это такой пиар, потому что Труханов слышит, что нужно одеситам, как бы, и вот на этом пиарится. Ну, нужно отдать должное, а зачем политики нужны местного значения? Чтобы слушать потребности людей и реализовывать.

Вопрос в другом, что понятно, что на этом кто-то хорошо заработал. Но, у нас не принято в стране, в принципе, проводить какие-то строительные работы без «откатов». Понятно, что там были свои схемы, и там много миллионов «слилось», мимо этого дома. Но, это уже другая история, это уже история для НАБУ, для ДБР и так дальше. Пока что, нужно заметить, что был запрос общества на восстановление дома, запрос удовлетворён, дом восстановлен. А вся финансовая и юридическая часть – это уже к компетентным органам. То есть, ДБР, НАБУ и так далее.

Так, якщо вони зацікавляться?

Марат Якупов: Я хотел бы еще сказать, что важно то, что после реставрации дом продолжал, начал и продолжал эксплуатироваться. Потому что, факт эксплуатации влияет на состояние, дальнейшее состояние, в котором будет находиться этот памятник архитектуры. И, если, как вы говорите, одесситы будут наслаждаться эксплуатацией этого дома, тогда действительно будуще у этого памятника нормальное. А если его закроют? У нас есть прецеденты в Одессе, когда передают из коммунальной собственности, наоборот, каким-то обществам и закрывают дома. И всё, да. И они там «доходят».

То скажіть спасибі за фасад, що є, так, на будинку Русова? Є інший момент. Буде вже другий етап реставрації. І зараз говорять, що коштів на нього не має. Тобто, фасад зробили, фундамент, покрівля, але, що там всередині, там унікальні інтер’єри і дорогі. І питання, чи будуть вони збережені, чи ні? Чиїм коштом далі має відбуватися реставрація? Олеже?

Олег Михайлик: У меня по этому поводу может быть не очень популярное, но, как мне кажется, одно-единственное, принятое во всём мире, решение. Первое – однозначно, городской бюджет и государственный бюджет в европейских странах, это и европейский бюджет, должен принимать участие в сохранении исторических памятников. Это точка. Второе – зачастую, в действительности, сохраняется только фасад, потому что здание, вот как сказал Марат, должно жить своей жизнью. И иначе, по-другому, его невозможно сохранить.

И вот здесь такая, вступает такая вещь, как открытый конкурс. Определяется, что в этом здании может быть. А это самое важное, и на это у одесской городской власти есть огромное количество полномочий. Дальше, в каких условиях это здание будет эксплуатироваться? Гостиница, торговый центр, многоэтажка, там бомбоубежище, неважно. Мы сейчас не говорим какое. Но, эти условия должны быть четко прописаны.

Дальше, имея это здание, имея эти условия, объявляется конкурс на инвестора, который готов в это вложить деньги и готов подписать условия и охранный договор на это здание. Кто даёт больше и кто предлагает лучшие условия, в том числе и сохранности этого памятника архитектуры, тот становится, ну, наверное, не собственником всё-таки, а берёт это здание в долгосрочную аренду.

Експлуатацію, так? Тут просто ж згадується мені, якщо я не помиляюсь, питання були щодо конкурсу і на першому етапі реставрації. Чому саме Укрспецпроект?

Олег Михайлик: Там было несколько конкурсов. Часть из них были отменены по каким-то вообще удивительным, удивительным причинам.

Марат Якупов: Там были компании аффилированные с Русланом Тарпаном, которые в итоге отказались от реставрации.

Олег Михайлик: Одна из компаний которая, выиграла, ей отказали в конечном итоге, потому что у нее оказывается, своих лесов не было. Вопрос только в том, что, как можно принимать участие? То есть, я так понимаю, что конкурсы были не то, что не открытые, просто это были самые обычные «договорняки». И победитель в принципе был, наверное, уже тогда известен. Но, это речь идет только о реставрации. А пока ещё к вопросу про будущего хозяина или эксплуатанта речи пока не нет, как я понимаю, вообще.

Андрій Степаненко: Вы знаете, у меня есть ремарка по этому поводу. Смотрите, реставрация – это в принципе дорогостоящий проект. И я думаю, что за право аренды мало кто согласится вложить деньги соизмеримые со стоимостью возведения аналогичного объекта. Тут скорее горсовет должен принять решение, они оставят это здание себе либо они, в дальнейшем, будут продавать какие-то квартиры, какие-то площади в этом здании. Потому что, если они оставляют себе, то и восстанавливать придётся им из городского бюджета.

Сейчас, скорее всего, они это делать не будут, потому что впереди выборы и они будут заниматься фасадами. Они будут делать то, что можно увидеть. А вложение больших денег в какие-то внутренние работы «не на часі», как принято говорить в Верховной Раде. Что же касается второго вопроса – вопроса о проведении конкурсов – то тут, безусловно, можно проводить конкурсы. Но, опять же, это то, что касается намерений на будущее этого дома. То есть, если там будет музей, если там будет какое-то коммунальное предприятие, если там будет реставрация церкви, и так дальше – это безусловно, всё будет ложиться нагрузкой на бюджет.

Щодо якості робіт, хочеться нагадати травень місяць, тобто 2 місяці тому. Покажіть, будь ласка, світлини, коли не мінуло і півроку, а біля відреставрованого будинку Русова з’явився провал. Покажіть, будь ласка, з комп’ютера, я відкрила, на великий екран. Що маємо? Маємо. Показуємо? Так. Ось цей провал. Ось відреставрований будинок. Ну, просто, знову ж таки, якійсь сюрреалізм. Як так може бути. Кілька місяців минуло і несподіванно там якісь комунікації чи що. Вже питання до якості робіт. Марат, я Вас прошу прокоментувати.

Марат Якупов: Честно говоря, я первый раз это вижу. И когда мы занимались с нашими активистами «Мой дом – Одесса», делали другие памятники. И видели только что отреставрированные, да, это было на Приморском бульваре, они там тоже, тоже мы видели свежие трещины на стенах. И вот это какая-то тенденция уже наблюдается, что после реставрации начинается новая проблема. Да. Это говорит о качестве реставрации и о том, как проводятся тендеры, кто отбирается, вот. От специалистов, архитекторов я слышал претензии, старые претензии к Укрспецпроект, к этой организации. Но видимо вот они оказались правы, что они могут напортачить.

Ви знаєте, згадується мені ефір з представниками Укрспецпроекту. Вони дають гарантію 20-30 років на проведені роботи.

Марат Якупов: Надо использовать эту возможность.

Чи можна сказати, що це не наша сфера відповідальності? Ось фасад зробили, а цей провал був поруч, але це не наше.

Олег Михайлик: Вы знаете, я бы очень хотел ошибаться, но думаю, что вряд ли ошибусь. Что посмотрите, что будет через погода, через год. И этот фасад покроется трещинами, и начнет облупливаться краска. И почему я так могу уверенно говорить, хотя мне жаль действительно вот это говорить. Но, можно посмотреть всё, что делалось за последнее время реставрации. Если вы посмотрите, как реставрировалась Потёмкинская лестница. И там обвалилась. И нам рассказывали, что это всё правильно, это так должно быть.

Сходить верхний шар.

Олег Михайлик: Да. Если вы посмотрите как реставрировались, ну, например, дом, это, по-моему, с самым длинным балконом на Греческой, угол Екатерининской. Вы посмотрите, что там сейчас происходит.

Марат Якупов: А недавно на Пушкинской, 8 закрасили фреску.

Олег Михайлик: Если вы посмотрите, как реставрируется, такое впечатление, что эти люди, они не то что не имеют никакого представления, это просто самые обычные, низкоквалифицированные, самые дешёвые работники, которых можно найти было, но за очень огромные деньги. Повторю еще раз. На сегодняшний день на это здание потратили почти 150 миллионов гривен. Если вы переведете на доллары – это 5 миллионов долларов, даже больше. Там 6 миллионов долларов, 6 миллионов долларов. То же самое было и с мостом Коцебу. То же самое было с Потёмкинской лестницей. Эти суммы – они просто колоссальные.

І це тільки перший етап реставрації.

Олег Михайлик: И всё равно мы идём по той же схеме, когда через год уже начинают подмазывать, когда через год это всё облущивается, обваливается. И никто не отвечает своими лицензиями, хотя надо смотреть, были ли у этой компании, которая делала реставрацию, все ли у неё были документы на проведение данного вида работ. В этом у меня есть большие сомнения.

Дивлюся підсумки інтерактивну, думку глядачів. Отже, передача будинку Русова з приватної до комунальної власності – це піар перед виборами. Більшість за цей варіант – це 56%. Своєчасне рішення – 44 відсотки. Я дякую вам за дійсно важливу розмову.