Новый законопроект № 4323 о принудительном кормлении заключённых — легитимизация пыток?
Депутаты Парламента будут голосовать за законопроект о принудительном питании в СИЗО и тюрьмах. Низкое качество питания и расцвет коррупции «на зоне». Почему общество обязано отреагировать и поднять вопросы о качестве питания заключённых?
Адвокаты по уголовным делам в Украине
Наталя Костенко: «Не хочеш? Змусять!» Про якість харчування і примусове годування в місцях позбавлення волі говоримо найближчі 30 хвилин. Я радо вітаю в моїй студії гостя. Це Андрій Степаненко, юрист. Андрію, добрий день. Сьогодні впродовж ефіру будемо мати змогу поспілкуватися ще з декількома спікерами. Вони будуть з нами на прямому зв’язку. Скажіть, будь ласка, які сьогодні законодавчі акти регулюють якість та норми харчування в місцях позбавлення волі? І чому ми з вами сьогодні говоримо саме про норму примусового годування?
Принудительное кормление требуется только психически больным людям
Андрей Степаненко: У нас в Парламенте зарегистрирован законопроект, автором которого является Кабинет министров. Подписан он министром юстиции, о том, что если задержанные, арестованные в СИЗО люди, либо осуждённые, отказываются от еды, то есть объявляют голодовку, они будут кормиться принудительно.
Это на самом деле весьма противоречивый законопроект, потому что питание в местах лишения свободы в принципе крайне плохое. Все мои клиенты, кто побывал в СИЗО, говорят, что ту пищу все отказываются есть, потому что там и гнилое, и плесневелое, в общем, совершенно непригодное в пищу. Как правило, питаются только передачами. Но проблема состоит в другом.
Голодовка — это не проблема плохого питания. Голодовка — это протест против нарушения каких-то прав, свобод и тому подобное. Ещё в 1975 году была принята Токийская конвенция, где Всемирная ассоциация здравоохранения постановила: если человек отказывается от еды, его не нужно кормить принудительно. Для этого достаточно, чтобы два врача ему объяснили последствия.
Единственный случай, когда человека нужно кормить принудительно, когда он в силу каких-то психических расстройств не может осознавать последствия своих действий. Такие случаи тоже имеют место. Допустим, анорексия, которая стала довольно популярной проблемой в современном обществе. Психические проблемы, когда человек считает, что вся еда отравлена, и вынуждены его кормить принудительно. Но это исключительные случаи. А в СИЗО отказ от еды, объявление голодовки — это не психические проблемы, это протест.
Забота о здоровье или изощрённые пытки?
У нас было довольно громкое дело — Невмержицкий против Украины в Европейском суде. Европейский суд постановил, что к задержанному, которого кормили принудительно, применяли пытки. Европейский суд счёл принудительное кормление пыткой. Соответственно, признал вину высокой договорной стороны, то есть Украины. И сейчас для меня немножко дикостью является тот факт, что Кабинет министров решил узаконить эту процедуру. Которая и врачами считается неправильной, и пыткой признана Европейским судом. Теперь это будет введено у нас в ранг закона.
Наталя Костенко: Наскільки я розумію, ця норма в нашій країні існувала й раніше. Що змінює цей законопроект?
Андрей Степаненко: У нас был приказ 1992 года про принудительное кормление заключённых. Не знаю, насколько актуален он или не актуален. Но сейчас собираются актуализировать уже действующий уголовно-процессуальный кодекс. Который будет дополнен статьёй, описывающей, что если заключённый отказывается от еды, то по санкции следственного судьи его могут кормить принудительно. Естественно, к ходатайству об этом подаётся заключение врача, который свидетельствует, что возможны серьезные проблемы со здоровьем в случае дальнейшего отказа от еды.
Но мы понимаем, что находимся в Украине, в которой, скажем так, нецивилизованные условия содержания заключённых. И нецивилизованные условия кормления. И мы понимаем, что этот инструментарий де-факто будет использоваться как инструмент давления. Малейший способ протеста сразу будут пресекать принудительным кормлением. В нашей истории было много случаев объявления голодовки в качестве протеста: Сенцов, Савченко, другие достаточно известные люди. По резонансным политическим уголовным делам. Они объявили голодовку. И что мы имеем сейчас? Если мы вдруг будем плавно сдвигаться в сторону политических заключённых, то такой инструментарий, как объявление голодовки, будет пресекаться принудительным кормлением. В наших реалиях — пытками.
В законодательстве не предусмотрен механизм исполнения нормы
Наталя Костенко: У нас є можливість поговорити з людиною, яка була в місцях позбавлення волі. Зараз він правозахисник. У нас на прямому зв’язку зі студією Алім Білалов. Аліме, вітаємо вас. Скажіть, будь ласка, чи стикалися ви з такою нормою українського законодавства і з застосуванням цієї норми, як примусове годування в місцях позбавлення волі?
Алім Білалов: Я посмотрел проект законодательства, который пытаются внедрить в условиях пенитенциарной системы в Украине. Законодательство фактически под копирку списано с российского. В украинском проекте этого закона нет самого механизма. Есть теория, в которой говорится, каким образом необходимо применять. А как это фактически происходить должно, непонятно.
В начале девяностых годов, когда мне по молодости удалось побывать в следственном изоляторе. Я вынужден был объявить голодовку в связи с тем, что определённые документы в мой адрес о дальнейшем содержании не были своевременно предоставлены мне. И я фактически около 2 недель находился безосновательно в заключении. Конечно, я объявил голодовку. Но мне обозначили, что принудительное кормление заключается в следующем: заковывают в смирительную рубашку. И либо естественным образом каким-то шлангом, либо противоестественным образом физически заставят меня принять пищу.
Я считаю, что принудительное кормление — это изощрённая пытка. Надо, скорее всего, думать о том, что именно доводит людей до объявления голодовки. Это либо некачественная пища, либо, будем так говорить, нарушение тех или иных прав заключенного.
Заключённых кормят продуктами, непригодными в пищу
В отношении качества питания хочу сказать следующее — государство в лице Верховной Рады принимает определённое положение. Есть нормативы, которые установлены в 1992 году, пересмотрены и утверждены в 2015 году. Под которые выделяются определённые средства для питания. Там есть полноценный перечень продуктов, которые необходимы для того, чтобы человек в заключении, мог получить качественный объём пищи. Но под все эти названия из продуктов питания (и мясо, и рыба, и масло, и молоко, и сахар, и хлеб) выделяются бюджетные средства. До следственных изоляторов и лагерей исполнения наказания всё это доходит на бумаге. А по факту заключенных кормят, страшное слово есть такое, — баландой. Это чаще всего непригодные для приёма пищи продукты, просроченные, гнилые и так далее.
Употребление тюремной пищи приводит к смерти
И что является печальным? Что всё это происходит на самом высоком уровне. Сначала в Минюсте. А потом распределение этих некачественных продуктов питания доходит до непосредственного управления, которое отвечает за сохранность жизни заключенных в местах лишения свободы, на местах. Баланду никто из нормальных людей не ест. Потому что, недельный, двухнедельный приём пищи в том виде, в котором её приносят, проводит к смерти. Но эту баланду охотно едят свиньи, которые содержатся на территории многих лагерей и в тюрьмах. И мясо этих животных на стол заключённому не попадает. Оно продаётся либо на рынках, либо расходится по холодильникам самих сотрудников. Это печальная составляющая.
Я бы хотел сказать, что, по сути, вся пенитенциарная система напоминает слаженное подразделение организованной преступной группировки. Которая весь свой потенциал направляет не на перевоспитание человека, а на вымогание из него денег. Ярким примером является то, что произошло в 51 колонии, в Одессе, в 2019 году. Когда, на фоне голода, возникли массовые беспорядки. Скорее всего, люди просто разбегались и испугались того, что их будут массово избивать. Много разговоров ходит в отношении 77 лагеря, это в Бердянске. Где был изнасилован ветеран АТО, совершив незначительное преступление попавший туда, где людей избивают и мотивируют таким образом платить деньги за то, чтобы человек более-менее сносно отбывал свое наказание. И таких лагерей много.
Отбывать срок стало сложнее, чем раньше
Наталя Костенко: Аліме, скажіть, будь ласка, чи намагалися ви, ваші колеги, адвокати, юристи, волонтери, близькі засуджених людей якось вплинути на цю ситуацію? І чим ці намагання закінчились?
Алім Білалов: На сегодняшний день образована Депутатская группа Верховного Совета. Через общение с правозащитниками, которые имели собственный опыт нахождения в местах лишения свободы. Она проводит определённые рейды, проверки. Стоит вопрос о том, чтобы закрывать такие лагеря, где подбирается контингент служащих, которые особенным образом воспринимают специфику своей профессии. То есть, с мотивами личного обогащения. Личное обогащение возможно только в том случае, когда тем или иным заключённым ставятся очень тяжёлые условия для отбывания наказания.
Депутатская группа рассматривает условия содержания в 77 лагере. К сожалению, нет никакого внимания к тому, что произошло в 51 лагере, где людей массово избивали, морили голодом. А потом создали прецедент к бунту. Лагерь сейчас расформировали, его законсервировали. Территория готовится к продаже. Но 7 человек находится в заключении. На них хотят повесить, как говорится, все грехи того периода времени.
Хотел бы еще заметить. Может быть, это будет моё личное мнение. Если сравнивать предыдущие годы и те отголоски, которые приходят сегодня… Очень жёстко, очень тяжело сейчас находиться там. Очень много проходит учений, карательных мер по отношению к заключённым, когда к власти пришёл нынешний руководитель и его команда. Я думаю, что это не очень правильно. Пенитенциарную систему нужно строить по методу перевоспитания.
Пытки доходят вплоть до ректального принудительного кормления
Наталя Костенко: Нагадаю, на прямому зв’язку був Алім Білалов — правозахисник і екс- ув’язнений. Повертаємося до нашого діалогу. Скажіть, будь ласка, Андрію, ми почули зараз думку людини, яка на собі відчула, що таке ув’язнення. І навіть стикнулася з такою мірою, як примусове годування. Яку, як ви зазначили, Європейський суд визнав катуванням. Чи є можливість сьогодні змінити ситуацію? А якщо вона є, то дійсно, чому ми зараз говоримо про проект закону № 4323, в якому є ця норма?
Андрей Степаненко: Для меня дикостью является тот факт, что в принципе возник такой проект закона. При том, что в пояснительной записке к законопроекту есть отсылка на решение Европейского суда «Невмержицкий против Украины». Та самая отсылка, где принудительное кормление признано пытками. По факту законодатель решил не исключить пытки, не запретить пытки. Не пресечь пытки, а узаконить их. Для меня это совершенно непонятно, нелогично.
Украина позорится с каждым решением Европейского суда, который признаёт её вину в нарушении Конвенции прав человека. Логично было бы написать, что в случае, если человек объявляет голодовку, то его требования рассматриваются. И ему сообщается о возможных последствиях для жизни и здоровья. У нас ведь, правильно сказал докладчик, не прописан механизм. Здесь он говорил о том, что одевают смирительную рубашку. А в деле «Невмержицкий против Украины» было написано, что человека приковали наручниками к стулу. Ввели трубку в рот, расширитель рта использовали и заканчивали какую-то субстанцию. Кроме того, я почитал информацию о том, что применяется ректальное кормление. Врачи категорически против такого механизма. Какие-то варварские методы только для того, чтобы заставить человека отказаться от его протеста. И продолжить издевательство над ним в СИЗО.
Свободные товарно-денежные отношения на «зоне»
Наталя Костенко: Ми спілкувалися з Алімом до цього ввімкнення в прямий ефір. Він говорив про те, що часто пенітенціарії використовують цю норму як тиск на людей. Аби вимагати гроші від родичів за можливість передати добру, гарну їжу.
Андрей Степаненко: На самом деле все госорганы в Украине созданы с одной целью — зарабатывать деньги. Поэтому мы занимаем первое место по уровню коррупции. Поэтому совершенно нормально в украинских реалиях, что каждый государственный служащий, чиновник, работник тюрьмы, СИЗО или Министерства пытается как-то заработать на своей должности помимо зарплаты. Я уже устал с этим не то, чтобы бороться, а протестовать против этого. Принимаю как данность. Поэтому совершенно не удивлён тому, что в тюрьму и наркотики носят работники тюрем. И продают хорошие камеры, в аренду точнее сдают, и передачи передают. И «запреты» носят, например, мобильные телефоны. Целый конвейер, рынок такой себе.
В СИЗО самые суровые условия содержания
Проблема в другом. То, что кто-то из заключённых купил хорошую еду или телефон, на это можно закрыть глаза. Проблема в том, что пенитенциарная система действительно используется как место пыток и принуждения. У нас довольно много людей оказываются в СИЗО случайно. Довольно много людей, которые не являются преступниками, чьи преступления, может быть, и были, но неумышленные. Мы знаем резонансное дело, когда в СИЗО оказался известный одесский поэт. В связи с пожаром на Троицкой.
Наталя Костенко: Так, Андрій Хаєцький.
Андрей Степаненко: Возмутилось общество, потребовало освободить его из СИЗО. Но человек провёл время в СИЗО. А в СИЗО самые строгие условия. В тюрьме легче быть, чем в СИЗО. Там самые строгие условия содержания. То есть человек реально невиновный, и апелляционный суд это установил, отменил санкцию. Он ещё не рассмотрел дело по сути. Но человек оказался в следственном изоляторе — в тех условиях питания. В тех условиях санитарии и в тех условиях окружения. Люди, которые находятся в СИЗО, они ещё не виновны, их вину ещё суд не установил.
Инициатива нарушает права человека и не одобряется Европейским судом
Наталя Костенко: В нас на зв’язку є ще один спікер. Я радо вітаю Олександра Остапенко — уповноваженого представника Верховної Ради України з прав людини у південних областях. Олександре, вітаємо вас. Сьогодні ми говоримо про проект Закону України № 4323, про внесення змін до деяких законодавчих актів України щодо застосування до засуджених та осіб, які тримаються під вартою, заходів примусового годування. Сьогодні в студії знаходиться Андрій Степаненко — юрист. Він зауважив, що вже був прецедент, коли Європейський суд визнав примусове годування катуванням. Скажіть, будь ласка, яким чином ця норма знову опинилася в українському законодавстві і буде подана на розгляд?
Олександр Остапенко: Мені важко коментувати законодавчі ініціативи суб’єктів подання, тому що я не є таким суб’єктам. Але я погоджуюся, що дійсно примусове годування дуже схоже на тортури. І дійсно є рішення суду, яке про це свідчить. Примусове годування може бути тільки внаслідок рішення лікарської комісії. Коли відмова від їжі може стати причиною загибелі людини, яка знаходиться під арештом у слідчому ізоляторі. Це не просто так — взяли і вирішили примусово годувати. Я проти такої ініціативи і вважаю, що це дійсно є порушенням прав людини.
Принудительное кормление — «оздоровительные пытки»
Наталя Костенко: Олександре, зараз також мали змогу поспілкуватися з Алімом Білаловим, це правозахисник, який, на жаль, мав судимість і був у в’язниці. Він говорить про те, що дуже часто якість харчування у наших в’язницях і СІЗО настільки не відповідає законодавчим нормам, що люди намагаються їсти тільки ту їжу, яку їм передають їхні рідні. Але, на жаль, ось саме цей момент примусового годування надає пенітенціаріям можливість тиснути на ув’язнених. І вимагати гроші.
Олександр Остапенко: Я не думаю, що саме примусове годування може використовуватися в якості погроз і стосовно відмови від їжі, яка неякісно приготовлена. Але погоджуюся: часто буває, що в слідчих ізоляторах, виправних колоніях якість їжі не відповідає європейським пенітенціарним правилам. Стосовно нашого слідчого ізолятору №21, це було відмічено практично в кожному акті моніторингових звітів національного превентивного механізму. Але я не думаю, що примусове годування — це коли людина відмовляється від їжі як наслідок власного протесту проти дій адміністрації чи якихось дій, які порушують, як вона вважає, її права. Це, по суті, є демонстрацією своєї позиції. Я б не об’єднував неякісне харчування, наприклад, у слідчому ізоляторі з поодинокими випадками відмови від їжі внаслідок якихось інших речей і причин. Я не думаю, що це прямо зв’язані речі.
Решение о принудительном кормлении осуждённого будет принимать врачебная комиссия
Наталя Костенко: І останнє питання. Скажіть, будь ласка, чи є зараз певні юридичні інновації, які призвані застосовувати примусове годування лише в тому випадку, коли людина визнана такою, яка має певні психічні розлади? Якщо таких немає, то чи можна застосувати норму, коли людині просто пояснюють, що з нею може статися, якщо вона продовжить голодування. І, одночасно, надати їй можливість мати власну волю і не проходити ці, скажемо так, катування?
Олександр Остапенко: Я не знаю, чи є такі ініціативи. Але на сьогодні примусове годування саме так унормоване. По-перше, коли людина оголошує голодування, то примусово її можуть годувати виключно за рішенням лікарської комісії. Коли є реальна загроза її здоров’ю і життю. А по-друге, як правило, коли людина відмовляється від їжі, то з нею спілкуються психологи. І пояснюють, які можуть бути наслідки для здоров’я цієї людини внаслідок тривалої відмови від їжі. Я вважаю, це абсолютно нормально, тому що людина повинна знати, що можуть бути й незворотні процеси. Навіть якщо вона відмовиться від голодування і потім почне вживати їжу. Але наслідки для здоров’я вже будуть. Про ініціативи свідомої відмови від їжі до загибелі не знаю.
Наталя Костенко: Дякую вам, Олександре. Хочу зауважити наприкінці про те, що Алім Білалов, з яким ми спілкувалися, зазначив, що зараз у нього є зв’язок із засудженими. І вони вказують, що, нажаль, за останні два роки варіанти харчування і умови ув’язнення набагато погіршилися. І навіть зараз вони намагаються добитися того, аби ініціативна Депутатська група звернула увагу на те, що відбувається в місцях позбавлення волі.
Улучшение условий содержания преступников ждать не стоит?
Андрію, в нас залишається буквально декілька хвилин. Давайте підбивати певний підсумок. Ви чули Аліма Білалова, Олександра Остапенко. Скажіть, будь ласка, як ви вважаєте, який висновок можна зробити з цього? І чи є у нас бодай який шанс змінити цю норму щодо примусового годування. І покращити умови ув’язнення українців?
Андрей Степаненко: В отношении улучшения условий содержания — это вообще большая история. Это требует огромных инвестиций и капиталовложений.
Наталя Костенко: Або щоб хоча б не розкрадали ці гроші, які держава виділяє?
Андрей Степаненко: Или хотя бы так. Но учитывая, что это режимные объекты, довольно сложно это контролировать. Что происходит, когда машина с едой заезжает за забор? Последний докладчик сказал, что возможно по результатам медицинской комиссии принудительно кормить. Но опять же мы живём в стране, где можно купить решение суда. А в чём проблема получить нужное решение медицинской комиссии? Каждый, наверное, хотя бы раз в жизни покупал себе больничный лист. Когда ему нужно было прогулять работу. Вообще не проблема у тюремного доктора получить нужные документы или нужную позицию какую-то. Поэтому я здесь вижу на самом деле серьёзные угрозы.
Насколько далеко готов зайти законодатель с принуждением «для его же блага»?
Кроме того, в принципе, если мы считаем возможным против воли человека совершать какие-то насильственные действия, якобы для сохранения его жизни, давайте завтра будем насильно лечить людей от алкоголизма. Алкоголизм точно так же приводит к смерти. Мы будем связывать их, наручниками приковывать и так далее. Потому что мы как бы за жизнь их боремся. Точно такая же и эта ситуация с голодовкой. Поэтому я не думаю, что это хорошая инициатива законодательная. Я надеюсь, что народные депутаты не проголосуют за такую вещь, потому что она резонирует. Все знают, какие условия содержания в украинских тюрьмах.
Плюс, давайте дополнительно какие-то эпизодически отдельные пытки разрешим, принудительное кормление, паяльник по выходным и тому подобное. Мы идём куда-то не туда, явно не к европейским ценностям. Мы идём в противоречие с выводами ЕСПЧ. С Конвенцией Всемирной ассоциация здравоохранения, которая сказала, что нельзя кормить принудительно. Нужно просто объяснить. За исключением ситуаций, когда человек психически болен и не может контролировать свои действия. То есть это результат психической болезни.
Резонанс в СМИ — самый эффективный способ оспорить законопроект
Наталя Костенко: Скажіть, будь ласка, Ви особисто, Ваші колеги мають намір, наприклад, звернутися до Верховної Ради? До депутатів, можливо, оформити це у вигляді депутатського звернення щодо цього законопроекту 4323?
Андрей Степаненко: Обращаться специально мы не будем. Мы будем мониторить прохождение. Если этот законопроект пройдёт первое чтение, я, скорее всего, просто напишу статью. И выложу её в Интернете для того, чтобы сделать публичной эту информацию. Чтобы отдельные народные депутаты обратили на это внимание. Обычно это более эффективный способ, чем отправка какого-то адвокатского запроса. Или просто обращения, которое ложится в папку, и никто его не читает. Вызвать резонанс получается эффективнее.
Но в целом я могу сказать, что у нас Парламент в последнее время довольно много спорных законопроектов принял к рассмотрению. И я думаю, что мы в ближайшее время ещё будем иметь возможность встретиться и обсудить новые перлы нашего планируемого законодательства.
Наталя Костенко: Дякую, що завітали. Сьогодні ми говорили про норму примусового годування і якість продуктів харчування у СІЗО і у наших українських в’язницях. На жаль, поки що висновки невтішні. Сьогодні в нас у студії був юрист Андрій Степаненко. Ефір для вас провела я, Наталя Костенко.