В Одеській школі восьмикласник використав газовий балончик проти вчителя. Самозахист чи напад?
Хто повинен відповідати за конфлікт вчительки і учня, котрий розпорошив їй перцівку просто в очі? Чому так сталося і як запобігти таким ситуаціям у майбутньому?
Ведуча: Вітаю. З вами ток-шоу «Крик душі». Я Світлана Пензова. І тема цього випуску: «Перцівка у класі», і чому школяр задув свою вчительку газом. До нашої студії завітали такі гості. Тетяна Петракевич, засновниця приватної школи. Алла Кіріяк, експертка з педагогічної діяльності. Зінаїда Лиса, мати з активною громадською позицією. Вікторія Кіосе, телеведуча, журналістка, громадська діячка. Психолог Сергій Чуднявцев і юрист Андрій Степаненко. Добрий вечір. Отже, говоримо про конфлікт у Одеській школі, чому просто під час уроку у процесі розмови з вчителькою восьмикласник розпорошив газ прямо їй в обличчя. Цей інцидент стався днями в одеській школі № 22. На початку подивимося відео.
Защита адвокатов на досудебном расследовании.
Ескалації конфлікту передували невідомі обставини
Ведуча: Отже, на цьому шматочку відео ми бачимо уривочок розмови між вчителькою і учнем і слова вчительки «вбий мене, заріж, давай». Це чути. Потім учень розпиляє газ. Треба одразу сказати, що ми не знаємо, з чого розпочався конфлікт. Але ми бачимо його ескалацію і взагалі до чого це привело. Тетяно, на початку слово вам, як активному педагогові. Яка ваша була перша реакція? Я впевнена, що ви бачили це відео.
Тетяна Петракевич: Я бачила це відео. Але тільки зараз я почула, що до цього говорила вчителька, до вчинку восьмикласника. Звісно, треба дивитись і розуміти, що передувало цьому випадку. Очевидно, що дитина просто так не приходить до школи з газовим балончиком. Це може свідчити про те, що були якісь підстави, щоб він якось боявся за себе, або, можливо, були якісь ситуації, коли він хотів себе захистити, але не міг. Звісно, це ненормально — приносити балончик. Але для цього точно є якісь підстави. Далі ми бачимо на відео, що вчителька підходить з телефоном і відверто провокує учня. Теж незрозуміло, чому така ситуація. І третя ситуація, яка для мене, наприклад, не зрозуміла, звідки взялось це відео? Тобто хто знімав? І чому оцю ситуацію хтось знімав, і хто виклав? Хоча я знаю, хто виклав.
Ведуча: Це, напевно, однокласники?
Тетяна Петракевич: Однокласники, так. Але чому саме фокус такий на ситуації? Цей конфлікт вже якийсь час в класі відбувався. Однокласники розуміли, що щось може статися і знімали. Або хтось попросив знімати саме цю ситуацію, тому що відверта провокація йшла від вчителя. Я не знаю, чому так і як так. Звісно, це абсолютно ненормальна ситуація. Зараз дуже багато реакції саме на цей момент і на те, що було після, але я думаю, що нам всім треба розуміти, що все це розвивалось до цього. Тобто не з цього моменту треба давати якісь оцінки, а розуміти, що передувало цьому.
Кожна ситуація індивідуальна, суспільство займає занадто радикальні позиції
Ведуча: Так. Але треба сказати, що саме це відео одразу розлетілося по соцмережах і викликало резонанс. Люди може й не задумуються, що передувало тому, а бачать такий факт. І одразу думка суспільства, як це зазвичай трапляється, ділиться порівну. Хтось виступає на боці учня, хтось на боці вчителя.
Тетяна Петракевич: Це головна проблема. Одразу іде розподіл на своїх і чужих. І це головна технологія соціальних мереж. Тому треба реагувати не на відео, а на суть того, що відбувається. Адже проблема набагато глибше. Це трагедія наших дітей, яка відбувається в багатьох школах. Це ж не поодинокі випадки. Ми спостерігаємо за цим постійно.
Ведуча: Алло, чи дійсно це непоодинокі випадки? Я вже давно не дотична до школи, тому мене це ще вражає і дивує. Але ось Тетяна говорить, що це не одиничний випадок.
Алла Кіріяк: Одиничний випадок, коли виникає конфлікт між учнем і вчителем.
Ведуча: Конфлікти постійно, але до такого…
Алла Кіріяк: Я не знаю, чому мене назвали експертом з педагогічної діяльності. Я трошки не дотична до освіти. Я займаюсь захистом прав дітей. Це моя сфера. Про те, що такі випадки є, про це чуємо, бачимо і в соціальних мережах, і від знайомих, і від знайомих дітей. Те, що конфліктують вчителі з дітьми або діти з вчителями — діти частіше провокують в підлітковому віці. Вчителі мають свої пояснення такої поведінки — це професійне вигорання і велике навантаження. Все можна пояснити, чому так відбувається. Не можна говорити виключно, що хтось жорстокий або хтось умисне хотів щось зробити.
Останнім часом соціальні мережі, ЗМІ сколихують такі інциденти. І, як правило, ми бачимо випадки булінгу з боку вчителів стосовно дітей. Але кожна ситуація індивідуальна. І більш за все я не люблю узагальнень. Зараз дійсно суспільство розділилося, тільки висловлює свою думку. Одні кажуть про те, що зараз підлітки і діти взагалі «не управляємі», вони не знають своїх обов’язків, поводять себе неадекватно, «кого ми ростимо?». Я багато начиталася за ці дні, якими словами називають дітей. А інші кажуть про те, що вчителі такі, їх подалі від дітей треба, це фашисти, це гестапо. Тобто у нас з крайності в крайність. Насправді кожна ситуація індивідуальна.
Проблема — в порушеній комунікації між дітьми і дорослими
Ведуча: Радикалізм. І складається враження, що основне завдання користувачів соціальних мереж — захейтити або ж учня, або ж вчителя, і цькувати. І кожен думає, що його думка найголовніша. Вікторіє, які ваші враження?
Вікторія Кіосе: Честно сказать, эта ситуация очень показательная в контексте эмоций людей. Здесь была, мне кажется, какая-то определённая миссия. Почему люди снимали и закинули? Чтобы каждый сделал определённые выводы, и не для того, чтобы были какие-то конфликты и люди делились на два лагеря. Очень важно всегда извлекать уроки важные и ценные с подобных ситуаций.
Воспитание очень большую роль играет в том, как себя ведут дети. Естественно, об учителях здесь совершенно в другом смысле мы можем размышлять. Основная задача и проблема заключается, мне кажется, в коммуникации. Мы всегда говорим о том, что ты можешь подняться в учительскую, ты можешь рассказать психологу в школе о своих проблемах. Но это всё как бы для галочки, потому что мы — страна, которая только становится на этот правильный путь воспитания демократических ценностей, свободы слова. Всё это у нас больше в теории, чем на практике.
Когда ребёнок приходит в учительскую и говорит «меня обижает учительница», они говорят «слушай, иди, пожалуйста, у тебя там ещё завтра урок по географии и смотри, чтобы оценочка не поплыла вниз». Я вспоминаю свою школу. Моя первая учительница умерла много лет назад. И о покойниках или хорошо, или никак. Но всё же мне хотелось бы сказать, что если бы тогда у меня была возможность отснять то, что она говорила нам в начальных классах, на мобильный телефон, я бы с удовольствием это опубликовала. Потому что человек позволял себе, например, говорить моим одноклассникам «ты здесь как мебель сидишь. Твоя мама работает на майонезной фабрике, ты будешь такой же толстой неудачницей, как она, работать на местной фабрике».
И я вам скажу честно, уже 11 лет прошло с того момента, когда я закончила школу. Оно, по сути, в жизни так и получилось. Кому говорили эти все установки о том, что вы успешные, классные, вы — отличники, вы медалисты, ребята стали успешными, у них всё хорошо. Те, кому говорили, что ты будешь, как твоя мама, на майонезный фабрике, или у тебя в жизни будут какие-то проблемы, у ребят не всё хорошо. Я уверена, что эти установки очень сильно влияют на психику детей. Это иногда определяет их жизнь, то, как они будут дальше двигаться, и то, с какими проблемами они будут сталкиваться. Я считаю, что мы должны не имитировать эту коммуникацию между взрослыми и детьми, между педагогами и учениками, а должны это воссоздавать в действительности. Чтобы ребенок не боялся прийти и рассказать всё дома, чтобы ребёнок не боялся прийти и рассказать учителям.
Родители, в свою очередь, тоже должны быть более чуткими. Я не мама ещё, и мне, естественно, сложно судить. И какой я буду в этом деле, не знаю. Но я бы хотела со своим ребёнком выстраивать отношения таким образом, чтобы он не боялся мне рассказывать правду. Это может звучать даже как донос. Обычно родители как говорят? «Ой, не жалуйся, не ябедничай, что ты там придумал». Ни в коем случае. Всегда нужно быть открытым, выслушать, делать свои выводы. И тогда уже наверняка будет складываться более реалистичная картинка, более правдивая.
Проблемні діти — наслідок критики і принижень зі сторони батьків
Ведуча: Час почути психолога. Будь ласка, Сергію.
Сергій Чуднявцев: А что именно прокомментировать?
Ведуча: Про те, що закладаються ще зі школи такі настанови вчителя. Якщо дитина чує постійно образи на свою адресу або ж, навпаки, постійна похвала, і ти відмінник. Тобто поділ. Вчителі, можливо, інколи несвідомо роблять поділ учнів. І звертаються, можливо, до маси, але для когось ці слова можуть запасти в саму душу. Школяр може не показати, що це так, але…
Сергій Чуднявцев: Так и есть. Конечно то, что говорят учителя и не только учителя, и родители. Родители тоже не всегда говорят правильные вещи. Они говорят «почему ты такой безрукий», или «в кого ты такой пошёл». Это вроде бы обычные фразы, которыми мы как бы стимулируем детей быть лучше. А на самом деле мы делаем им только хуже, сложнее, создаём те или иные препятствия. В школе и подавно, ведь далеко не все учителя заряжены большой любовью к детям. Для кого-то это просто профессия. Для кого-то это вообще горькая участь. И они не очень-то счастливы от того, что занимают это место. Вовлечённости и интереса в дальнейшем развитии ребёнка гораздо меньше, чем дома.
Поэтому, конечно же, слова взрослого, который имеет власть над тобой, который может давать тебе оценки, могут определить твою ближайшую судьбу. Критика, а тем более какие-то унизительные шуточки, слова и любые выпады в отрицательном контексте будут формировать негативную самооценку у ребёнка. А затем мы видим такие подобные подростковые кризисы. Подросток не становится вдруг сложным подростком. Он накапливал, накапливал, накапливал. Потом «здравствуйте, получите». А взрослые говорят «что ж ты у нас такой сложный стал?». Надо, наверное, тебя поругать ещё побольше. Получают ещё большее обострение. Мы сами себе эти ямы роем. И в связке взрослые и ребёнок, конечно, нужно разбирать. Тот прав по-своему, тот прав по-своему. Но взрослые люди должны быть лидерами в любой ситуации.
Ведуча: Мудрішою має бути старша людина.
Сергій Чуднявцев: Конечно. Мы их учим быть взрослыми. И тогда мы берём на себя ответственность проконтролировать свои эмоции, контролировать, что мы говорим, брать на себя ответственность за слова, за обратную связь, которую мы даем детям. И увидим совершенно другую картину, как это бывает в детских, школьных коллективах, которые идут совсем по другому пути, не по пути, так скажем, советской системы школы.
Версія матері однокласника
Ведуча: Час нагадати глядачам, що ми працюємо у прямому ефірі. Будь ласка, телефонуйте. Також можна писати повідомлення у Viber. Треба сказати, що учень опинився у непростій, м’яко кажучи, родинній ситуації, яка склалася в його сім’ї. І цей момент розказує матір однокласника. Давайте почуємо, що вона говорить, і потім повернемося до студії.
Матір однокласника: Учительница стала на него наезжать. И начала говорить о его маме, хотя мама умерла месяц назад. Учительница говорит: я буду звонить твоей маме и всё. Она начала ещё телефоном тыкать ему в лицо. Он не выдержал, достал баллончик и пшикнул ей в лицо. Она не могла не знать, что у него умерла мама месяц назад. Все говорили об этом в школе. Тем более, собирали деньги на помощь ему и папе на похороны. Сейчас, получается, все налетят на ребёнка. Она начала угрожать (у неё, как дети рассказывали, муж служит в полиции), что она будет звонить в службы, чтобы ребёнка забрали от папы.
Ведуча: Знову ж таки ми не можемо стверджувати на тому, що транслює мати однокласника. Ситуація дуже заплутана. Зінаїдо, вам слово.
Яку відповідальність може понести викладачка?
Зінаїда Лиса: Я частично понимаю подростка, его чувства, потому что в 16 лет тоже осталась без мамы. И могу сказать, что действительно такой период в жизни очень сложный эмоционально. Таким детям нужна поддержка со всех сторон: школы, педагогов, администрации, детей и так далее. И когда я, честно, увидела это видео и как педагог общалась с ребёнком, узнав, что ребёнок находится в такой сложной жизненной ситуации, я была, если честно, в ужасе, как мать в первую очередь. И как человек, который в своё время тоже в столь юном возрасте потерял мать, я хочу сказать такую вещь.
Мы много информации видели о том, что мальчик будет привлечен к ответственности, его накажут и так далее. Мне хотелось бы узнать, как будет привлечен к ответственности педагог. Всё-таки именно на её плечах лежит ответственность за произошедшее. Именно её работа заключается в том, чтобы нивелировать конфликты с детьми, чтобы сглаживать эти конфликты, находить подход к этим детям. Почему именно таким манипулятивным образом она спровоцировала ребёнка на такую реакцию? Она вполне ожидала, что ребёнок среагирует агрессивно. Когда она снимала всё на телефон, было очевидно, что она осознанно совершает эти действия в отношении ребенка. Хочется понимать и знать, как именно будет привлечен к ответственности этот педагог.
Ведуча: Тим часом відкрито кримінальне провадження за фактом «хуліганство», і постраждала особа — це педагог. Тому що маємо діагноз: опік рогівки ока. Дії хлопця кваліфікували за частиною першою статті 296. І покарання тут є, і арешт, і штраф. Слово, будь ласка, вам, Андрію. Чи це справедливо, коли бачимо конфлікт, а відкривається кримінальне провадження?
Защита адвоката на досудебном следствии.
Андрій Степаненко: Уголовное производство открывает полиция. Там работают не самые грамотные люди, не самые честные, не самые правильные. Когда я смотрел эту ситуацию, увидел немножко другое. Я увидел здесь нарушение статьи административного Кодекса про административные правонарушения, которая называется буллинг, травля, «цькування» на украинском языке. Это классический буллинг, когда есть жертва, агрессор и группа наблюдателей. Здесь, как минимум, в отношении учителя должен быть составлен административный протокол только на основании этого видео. Этого уже достаточно. Второе — она снимала на видео ребенка без его разрешения. Это уголовная ответственность. У нас есть Закон об охране персональных данных. Изображения человека относятся к персональным данным. И есть статья 182 в Уголовном кодексе «Нарушение неприкосновенности частной жизни», которая предусматривает уголовную ответственность за такие действия.
Хлопець свідомо відмовився стати жертвою буллінгу
Ведуча: Тобто скільки статей ви перерахували, але жодне кримінальне впровадження не було відкрито.
Андрій Степаненко: Я так понимаю, что ребёнок и его отец сейчас не в том состоянии, чтобы подавать соответствующее заявление. Если не внесут в ЕРДР, а полиция, скорее всего, не внесёт, нужно обращаться в суд. Суд заставит их внести в ЕРДР и заниматься этим расследованием. Здесь нужно понимать, что, во-первых, ребёнок находился в состоянии острого горя. И его реакция в принципе естественна. Во-вторых, такая реакция естественна для любого человека, потому что сама по себе видеосъёмка без вашего желания и даже против вашей воли — это крайне неприятный процесс.
Ведуча: Ми бачили, що просто в обличчя був направлений телефон.
Андрій Степаненко: Совершенно верно. И мы слышали слова провокации «давай убей меня» и тому подобное. Учительница чувствовала себя в безопасности. Она думала, что телефон даёт безопасность, что её не ударят, пока она снимает, что не отберут телефон, не разобьют, что ничего не сделают. Парень совершенно правильно сделал. Он нарушил её догму о безопасности. Телефон не защищает. Видеокамера не защищает. Это не бронежилет, не пистолет. Он достаточно гуманным способом показал, что это неприятно, и он в состоянии пресечь. Он отказался быть жертвой буллинга. Он в состоянии пресечь агрессию в отношении себя. Агрессия была налицо.
Інші діти можуть взяти поганий приклад і також користуватись газовими балончиками в школі
Ведуча: Важливий момент: чи має право 15-річний хлопець носити з собою до школи газовий балончик?
Андрій Степаненко: Газовые баллончики продаются свободно лицам, достигшим 18-летнего возраста. Это средство самообороны. Достаточно гуманное. Оно не летальное. Оно на какое-то время выводит человека из строя. В этой ситуации понятно, что покупал он его не сам. Кто-то ему купил старшего возраста и дал. Следовательно, были причины у этого подростка хотеть этот баллончик себе. Причин более чем достаточно. Посмотреть Криминальную хронику преступлений в отношении несовершеннолетних — их огромное количество. Там и убийства, и грабежи, и буллинг тот же, и тому подобное. И даже просто конфликты со сверстниками, которые заканчиваются драками. Парень хочет как каким-то образом иметь возможность за себя постоять.
Вікторія Кіосе: Если каждый начнёт носить баллончик в школу? Я считаю, что, например, после школы ты можешь воспользоваться. Но в школу ты не можешь заходить с перочинным ножиком, баллончиком.
Андрій Степаненко: Нет. Носить его в школу нельзя.
Вікторія Кіосе: Учитывая резонансность этого дела, сейчас каждый школьник, который сидит в интернете, посмотрит этот ролик. И, как правило, это работает всегда в обратную сторону. Он не скажет: вот так делать никогда не буду, потому что это наказуемо. Он скажет: о, прикольно, оказывается, можно было брать баллончик и забрызгивать глаза учителю, потому что меня тоже обижали. И я думаю, что сейчас очень важно в школах провести беседу со всеми детьми, особенно с подростками, о том, что это неправильно.
Ситуация здесь очень сложная. И в ней будут разбираться. Но в любом случае это неправильный пример. Так не должно быть. Дети должны защищаться словом, должны обращаться к определенным людям, но не баллончиком. Потому что обычно работает всё, к сожалению, так, что каждый теперь будет брать этот момент за пример.
Справедливе розслідування і чесне покарання може стати запобіжником для таких ситуацій у майбутньому
Ведуча: Тетяна, будь ласка.
Тетяна Петракевич: Я думаю, що така бесіда нічого не дасть. І так само може бути зворотна реакція. Найкраще, що можна зробити, щоб запобігти в майбутньому таким ситуаціям, це чесне і справедливе розслідування. І не тільки стосовно хлопця, а в першу чергу стосовно вчителя. Про що й говорив пан Андрій. Щоб були відкриті всі ці кримінальні провадження, провадження про адміністративне правопорушення, і доведені до логічного завершення. Щоб була судова справа, і суд прийняв справедливе рішення.
Коли ми побачимо ці справедливі рішення, які ґрунтуються на серйозних доказах, на аналізі, на психологічній експертизі стану хлопця (бо він дійсно перебуває в стані гострого горя, а це, напевно, один з головних чинників у всій цій ситуації), оце дасть нам надію, що в майбутньому діти замисляться, будуть мати впевненість, що їх захистять, і навіть, якщо станеться така ситуація, вчитель понесе покарання, якщо він винен, звісно. Можливо, це дасть нам надію на те, що ми можемо запобігти таким ситуаціям.
Вікторія Кіосе: Простите, но это вы, как взрослый человек, понимаете, что будет какая-то аналитика, выводы, по законодательству человек ответит. 13-летний ребёнок не поймёт выводов законодательных.
Тетяна Петракевич: Я працюю зараз з десятирічними дітьми, які настільки жадають справедливості у будь-якому питанні, в будь-якій ситуації. Вони хочуть справедливості, вони хочуть, щоб їм пояснили, чому саме так, а не отак. А чому хтось може це робити, а вони не можуть це робити. А чому така реакція на ту чи іншу ситуацію. Сергій розуміє, про що мова.
Дітям потрібно дати чітку інструкцію щодо поведінки у момент цькування
Сергій Чуднявцев: Совершенно точно я поддерживаю эту точку зрения. Кроме того, что я психолог, я директор частной школы. У меня ученики от 10 лет до 16 лет. Мы именно подростковая школа. У нас есть непростые подростки, реально сложные ребята. И вот я скажу — чтобы это работало, чтобы можно было сделать профилактику таких явлений, у подростка должна быть очень точная, простая инструкция, чего делать и когда делать, когда начинается подобная ситуация. Они должны точно знать, что им делать.
И второе: когда кто-то из них это сделает по инструкции, это должно сработать, а не быть просто разговорами. Он действительно должен пойти сразу дать сигнал куда-то, сразу, прямо во время урока встать и выйти. Его должны принять и сразу же разобраться. Ситуация разрешится так, что его честь, его состояние душевное или физическое будет защищено. Мы тоже вводим определенные правила, в том числе и во взаимоотношениях между учениками и учителями.
Ведуча: Алгоритм дій.
Сергій Чуднявцев: Да. Есть правила. Ребята их очень просто и быстро применяют, даже когда они жутко возмущены. Подростки, конечно, могут быть не всегда объективные, и сами, гоняясь за справедливостью, бывают несправедливыми просто в силу малого жизненного опыта и очень серьёзной полярности в своей психологии. Они чёрно-белые. У них всё или ничего. Они могут сразу возмутиться, побежать, устроить конфликт. Но если действительно идёт по той схеме, которую мы оговорили с ними, это разбирается, а не просто говорится «так, ребята, не придумывайте, бегите отсюда, идите обратно на урок».
Если не так, окей, сели, давай вот так. Всё. Молодец. Здорово, что обратился. Значит, мы это решим вот так вот. Или даже, смотри, а тут ты согласен, что можно было по-другому? Это действительно выполнение обязательств со стороны взрослых, уважение их прав, уважение мнения, уважение его эмоций. Они этому придерживаются. И даже сложные ребята не выходят за рамки, они остаются в рамках тех договоренностей, которые есть, зная, что их защитят.
Ведуча: Так. Але ви описали просто ідеальну ситуацію. Можливо, тут є такий момент, що одна справа, коли приватна школа і менше учнів в класі, інша — коли це звичайна.
Дитина не має можливості захистити себе від психологічного насильства
Алла Кіріяк: Дозвольте я підтримаю, бо якраз в темі. Ви зачепили дуже важливе поняття, як права дитини. Якщо ми розцінимо цю ситуацію з точки зору того, що хлопець не був у класі один-на-один з вчителем, це був класичний приклад психологічного насильства над дитиною, що кваліфікується як жорстоке поводження. Оскільки вона говорила йому такі речі, які його емоційно ображали: «вбий мене, заріж мене». Дитині в такому стані, якщо правда те, що говорять про сімейні обставини, це дійсно було дуже травматично чути. І він перевищив межі самооборони. Він захищався, як міг. Якби ж діти були обізнані в своїх правах…
Жоден з його однокласників не став на захист, не встав і не сказав: припиніть, припиніть, бо це психологічне насильство, йому і так важко. Всі сміялися. Це був не газовий балон, а перцівка. І коли вийшла вчителька, якщо ви бачили, хтось зі сміхом сказав: відчиніть вікна. Ніхто не зрозумів, що насправді відбувається. Якщо б діти наші були обізнані в своїх правах і могли чітко аналізувати і розуміти, що саме ця поведінка є психологічним насильством стосовно цього хлопця… Він сам не міг встати і сказати: я констатую факт, що ви чините насильство, я звертаюсь до директора. Звичайно, він би не звернувся, тому що він знає, як би на це відреагували. Тут навіть це гірку посмішку викликає.
Уявімо собі, що 15-річний хлопець, який має якісь до себе зауваження, можливо, погано навчається, прийде права качати до директора, сказати, що заслужений педагог чинить насильство. Йому би сказали про обов’язки і так далі. Хоча вчителі також люди і в них також нервова система не витримує. І чи контролювала себе вчителька в той момент? Я не думаю. Вона провокувала, свідомо чи напівсвідомо. Ми не знаємо, що було до того, оскільки є різна інформація, що він нецензурні слова вживав на її адресу і так далі.
Дітей не вчать їхнім правам, батьки не підтримують права дітей
Ведуча: Так, але ви дуже влучно підмітили, що це був клас. Добре, вчителька була на заміні в цьому класі. Але в класі були друзі, однокласники. І дійсно ніхто, жоден не сказав хоча б «схаменіться». Інше, що однокласники знали про те горе, яке сталося у хлопця. Просто хоча б слова підтримки якісь…. Нічого. Чи говорить про жорстокість те, що зняли відео, виклали? Хтось це знімав з однокласників.
Алла Кіріяк: Не про жорстокість, я думаю.
Ведуча: Про байдужість?
Алла Кіріяк: Неусвідомлення, нерозуміння своїх меж, своїх прав і гідності.
Ведуча: А цьому не навчили, виходить.
Алла Кіріяк: Абсолютно. Не навчили, тому що, на жаль, у нас класика радянської школи, вона ще є, складає основу і базу нашої.
Тетяна Петракевич: Не потрібно, щоб це була приватна школа, щоб навчити дітей їхнім правам. Це просто щоденна рутина робота, яка має бути постійно. Тому що права дитини не тільки в школі, а й на вулиці, в інших місцях, і навіть в сім’ї. Чому у нас в сім’ях стільки насильства і ми дізнаємось про це тільки коли настає трагедія? Саме тому, що і в школі не вчать. А якщо навчатися в сім’ї, то коли приходиш до школи, де про це нічого і ніхто не говорить, то як тільки ти говориш про свої права, одразу ким ти стаєш? Білою вороною.
Сергій Чуднявцев: Вы знаете, что самое печальное здесь? Что права детей не поддерживают родители. Представьте себе, что собирается родительский комитет. Класс, родительское собрание. И глава родительского комитета говорит: дорогие родители, а давайте мы утвердим некие правила, которым будут следовать наши дети. Если учителя их будут обижать, чтобы они знали, куда им идти. Это было бы реально в рамках обычной государственной школы, чтобы родительский комитет установил свой перечень правил, по которым будут следовать дети.
Батьки не бажають сваритися з учителями, натомість страждає школяр
Куда идти? К завучу, к главе родительского комитета, например. Процентов 80 обычного классного родительского собрания будет против. Они не хотят ссориться с учителями. Они будут обвинять своих детей или детей друг друга, говорить: ой, им надо лучше учиться и меньше в компьютер играть. А учителей трогать не надо. Они боятся с ними вступить в конфликт. Потому что, не дай Бог, у учителя будет предвзятое отношение к моему ребёнку, и он ему поставит заниженную оценку. А нам же поступать потом в такой ВУЗ, где ни в коем случае это нельзя. Поэтому Бог с теми правами, пусть сидит и не выпендривается. Вот это, к сожалению, такой наш родительский менталитет.
Вікторія Кіосе: В Японии есть принципы воспитания детей. Там от 0 до 5 лет — их все любят, холят, лелеют, бегают за ними. Там они могут делать всё, что хотят, вседозволенность. От 5 до 15 лет — это человек-слуга, он должен слушать учителей, всё, что они говорят. Это истина. Слушать родителей, потому что всё, что они говорят — это истина. И уже с 16 лет дети становятся равноправными гражданами своей страны.
Мне кажется, у нас этот принцип тоже немножечко есть. До 5 лет родители более-менее балуют. Потом — прислуга. Она немножко должна трансформироваться в выстраивание взрослой коммуникации. Мы должны человеку говорить, что ты уже взрослый в 15 лет, в 14. Ты не должен слушаться, ты должен делать свои выводы и корректно доносить свою точку зрения. Мне кажется, чем раньше мы начнем добавлять к школьным дисциплинам не только ОБЖ и миллион каких-то дополнительных историй, а жизненные, важные вещи, правовые аспекты, тем лучше.
Ведуча: Етика комунікації.
Вікторія Кіосе: Финансовая грамотность, этика коммуникации и так далее. Тем быстрее мы приблизимся к желаемому результату.
Дорослішати потрібно починати раніше
Ведуча: Зінаїдо, будь ласка, вам слово.
Зінаїда Лиса: Я частично согласна с тем, что к детям нужно относиться как к взрослым пораньше. Почему? Потому что мы должны дать возможность ребёнку совершить ошибки и, соответственно, сделать определенные выводы. Именно так человек становится зрелой личностью. Он учится за свои действия получать какие-то последствия. И чем раньше это происходит, тем быстрее ребёнок будет более ответственно относиться к своим поступкам и понимать, что за каждый свой поступок он понесёт какое-то либо наказание, либо поощрение. Наши дети — это наши партнёры. Нам не нужно относиться к ним, как к малым детям, мол, мы тебя оградим от всего и так далее. Наши дети — это равноправные члены семьи и общества. Только так мы сможем вырастить зрелых личностей, способных отвечать за свои поступки.
Ведуча: А з приводу тези Сергія про те, що батьки зазвичай все ж продумують наперед, на перспективу, яким буде спілкування з цими вчителями. Все одно буде приходити щодня до школи учень. І що далі?
Зінаїда Лиса: Нужно больше вести диалог с ребёнком и научить его самостоятельно коммуницировать с педагогами, выстраивать свою коммуникацию. Где-то найти компромисс, где-то договориться. Не всегда, например, получается выучить хорошо домашнее задание или не понял что-то, не смог хорошо ответить на уроке, найти альтернативный способ решения этой проблемы. Либо досдать, либо ещё что-то. На мой взгляд, всё должно в первую очередь исходить от ребёнка.
Это его жизнь, его деятельность. Школа — это то место, где он живёт, а не родители. Родители отучились, свою школу закончили. Это твоя зона ответственности. И ты, будь добр, начинай жить самостоятельной жизнью. Где-то двойку получил, опыт приобрел, пошёл дальше. Где-то с одноклассником поссорился, даже если и подрался, приобрел опыт, пошёл дальше. Где-то договорился либо не договорился с педагогом, приобрел опыт, пошёл дальше. Но задача педагога в этом случае — быть профессионалом. У них есть определенная педагогическая этика, которой они обязаны придерживаться. И, в частности, конфликтные ситуации — это те ситуации, где есть неравноправные силы, есть взрослый человек с высшим образованием и незрелая личность, которая только учится жизни, постоять за себя, где-то договориться, где-то отстоять своё достоинство в конце концов.
Запровадження кодексу педагогічної етики — гостре і актуальне питання
Ведуча: Тобто все ж вчитель мав вчасно зупинити конфлікт.
Зінаїда Лиса: Конечно.
Ведуча: Не доводити його.
Зінаїда Лиса: В принципе погасить конфликт, потому что это часть его работы. Учитель — это не только человек, который обучает. Учитель — это намного больше, намного важнее. Он несёт очень важную социальную функцию. Фактически учителя наравне с родителями взращивают будущее поколение, наше общество. Именно от них оно зависит. Потому что дети половину своей жизни проводят в школе в коммуникации с учителями. Именно эти люди закладывают все правила, нормы общества и поведения в этом обществе нашим детям.
Ведуча: Так, будь ласка, Тетяна.
Тетяна Петракевич: Репліка. В нас існує кодекс адвокатської етики. І кожен адвокат має здати екзамен з адвокатської етики, дотримуватись її, може поплатитись своїм свідоцтвом адвоката, правом займатися адвокатською діяльністю, якщо порушує адвокатську етику. І кожного року проходити навчання, підвищення кваліфікації, отримувати бали, в тому числі з адвокатської етики. Але чомусь у нас досі нема кодексу педагогічної етики. Можливе запровадження такого кодексу і дуже жорсткий контроль за виконанням цього кодексу.
Глибинне навчання всіх вчителів, як, наприклад, ненасилля, комунікація, допоможе вирішити ці проблеми. Тому що насправді зараз про етику мало хто говорить. Тільки професіонали, але це їх особиста заслуга, користуються етичними принципами в своїй роботі.
Поведінка вчительки нагадувала поведінку підлітка
Ведуча: Андрію, будь ласка.
Андрій Степаненко: Мы говорили о том, чему нужно научить детей помимо школьной программы. Я бы поднял вопрос, чему нужно научить учителей. Потому что я на видео не увидел учителя и ученика. Я увидел подростка и второго подростка в теле взрослого человека. Потому что поведение было подростковое. Там психологический возраст 15 лет. Проблема в том, что в общеобразовательных школах нет такого фильтра, как в частных школах. У меня уже была ситуация, когда мой ребёнок плохо учился, отказывался учить категорически. Мы поменяли репетитора. С новым репетитором всё отлично. Отказ от учёбы был не протестом против науки, а протестом против преподавателя. Эта проблема системная.
Если говорить об отсутствии ответственности самого преподавателя, каждый ли педагог может ответить на вопрос, что вам будет, если вы допустите вот это, если вы допустите вот это и вот это. Потому что вам доверили 30 недееспособных людей. Они юридически недееспособные по возрасту ещё. Педагог полностью отвечает за жизнь этих людей в момент, когда он с ними находится, за безопасность, за их психическое состояние. И вместо того, чтобы гасить конфликт, она как подросток побежала, ввязалась в него и давай разжигать, конкурировать с этим ребёнком на уровне самого ребенка.
В частных школах есть такое понятие, как отбор. Если педагог не устраивает, его отбраковывают, берут другого. В общеобразовательных такого нет. Им нужно закрыть вакансии на маленькую зарплату. И если это удалось, они рады. Именно поэтому на родительских собраниях стараются не спорить с этим педагогом, потому что он за маленькую работу учит их детей. Как учит — неважно. Если Министерство образования утвердило, значит сойдёт. И в конечном итоге мы находимся в стране, где люди говорят: мы же так учились и выросли нормальными людьми. А психологи им отвечают: а с чего вы взяли, что вы нормальные?
Украина находится на одной из последних позиций в мире по уровню счастья населения. Это публичные данные, их можно проверить. Нормальными мы не выросли. У нас сейчас только есть какие-то возможности, потенциал какой-то для того, чтобы это нормализовать. Но здесь, я согласен, актуальная тема — это обращать внимание на правила детей, на образование детей не только с точки зрения наук, но и с точки зрения коммуникаций. То же самое внимание нужно обращать и на педагогов.
Вчитель не має права так себе поводити з учнями
Ведуча: Маємо повідомлення у Вайбері. Я так розумію, це відповідна реакція на ваш спіч, Андрію. Цитую мовою оригіналу. «Добрый вечер. Кто снимал учителя, ему можно было? А где в этой ситуации психолог? Опять унижаем учителя?»
Андрій Степаненко: Кто снимал учителя? Скорее всего, снимал кто-то из подростков.
Алла Кіріяк: Якраз той недієздатний.
Андрій Степаненко: Совершенно верно. Поэтому он никакой ответственности не понесёт.
Вікторія Кіосе: Который лайки хочет набрать.
Андрій Степаненко: Подростков понять можно ввиду того, что они не знают законы, не знают, какая ответственность может быть. А вот учителя понять сложно, поскольку действительно человек взрослый, вроде бы с высшим образованием. Но, как говорят, мудрость не всегда приходит с годами, иногда годы приходят одни.
Ведуча: Так. Але бачимо думку глядача, що ми все ж принижуємо вчителя таким чином.
Алла Кіріяк: Ми не знаємо, що було «до». Можливо, зараз нам складно розуміти, ви бачили уривок, фінал. Якби ми знали і бачили, що відбувалося до, що спровокувало на такі дії…
Тетяна Петракевич: Що б не відбувалося до, вчитель не може так себе поводити. Вчитель, якщо він розуміє, що він не може втриматись, може просто не вчиняти ніяких дій, може піти до директора, до адміністрації. Доросла людина, яка займається професією вчителя, працює з дітьми, вона не має права.
Педагогів «від Бога» об’єктивно мало
Сергій Чуднявцев: Я скажу в защиту учителей, потому что все набросились. Знаете, когда я стал заниматься этой практикой, открыл свою школу, я впервые увидел изнутри работу учителей. И я понял, какой это действительно каторжный труд — учить, особенно в подростковых классах. У нас сейчас позиция: учитель должен, должен, должен. И я сам так считаю и требую это от своих учителей.
Но если смотреть объективно, мы требуем от учителей быть суперменами. Они должны быть психологически кремнём. Они должны интересно давать уроки, материал. Они должны уметь гасить эти подростковые вспышки. Они должны с родителями как-то разбираться. Они должны столько всего уметь. Такие люди есть, и они есть не только в частных школах, они есть в разных школах, это такие, как говорят, педагоги от Бога. Они действительно талантливые, классные всегда. Но их мало. Их объективно мало, как и прекрасных врачей от Бога. Если мы будем ожидать, что все они будут такими, то у нас их просто не будет, серьёзно. Если мы проведём отбор, у нас просто половина или больше половины педсостава любой школы уволятся.
Алла Кіріяк: Просто не буде кому вчити.
Сергій Чуднявцев: Это, конечно, классные фантазии про то, как должно быть. И, наверное, должна быть какая-то реформа системы обучения педагогов, престижа педагогической специальности и тому подобное. Но сейчас мы должны понимать — учителям нелегко. Это не значит, что они имеют право. Такое делать не имеют права. Это действительно полное нарушение профессиональности.
Вчителям потрібна підтримка зі сторони батьків не лише двічі на рік
Но для того, чтобы это не происходило, а потом мы их не увольняли пачками, давайте включаться сейчас уже. У нас есть, если мы родители, дети в школах. У них есть учителя. Это бомбы замедленного действия. Где-то когда-то кто-то из них рванёт. Мы можем уже какую-то профилактику проводить. Учителям не хватает поддержки со стороны родителей. Поддержка в основном такая — заискивание, попытка хорошие отношения наладить. Пакетики на День учителя, поздравления, конвертики. Это совсем не то, что им помогает уверенно себя чувствовать с учениками. Они не понимают, что их труд действительно ценен, что их усилия, где он смог разрулить ситуацию, оно кем-то было замечено. Об этом с ними никто не говорит, ни заучи, ни директоры, ни родители.
Если мы услышали нашего ребёнка, который пришёл домой, и он рассказывает: ой, мам, там было то-то, то-то, но мне там Марь Иванна сказала вот так-то, так-то. И мы понимаем, что она молодец, она правильно сказала. Она не дала развиться конфликту, она его успокоила, перевела, может быть, переключила тему или как-то дала правильную обратную связь. Нам же несложно написать СМС этой Марье Ивановне: «Марья Ивановна, спасибо. Прям The Best. Обожаю вас». Или директору: «поощрите, премируйте, у вас отличная Марья Ивановна». Конкретика. Не: «о, Боже, как мы вас любим». Это обычно 2 раза в год, или перед окончанием, или на 1 Сентября, или на День учителя.
Вот так давайте поддержку, мол, мы видим вашу работу, вы молодцы. Мы же говорим о том, что подростков надо хвалить, чтобы они понимали, где они классные, чтобы у них формировалась здоровая самооценка. Учителя те же люди. Им тоже надо знать, что у них хорошо получается. И у них тоже будет хорошая самооценка. Они не будут тогда срываться. Они будут приходить домой с уверенностью: «я сегодня неплохо поработала. Ещё и мужа накормлю».
Батьки — не менш важливі учасники навчального процесу, ніж учителі
Вікторія Кіосе: Справедливости ради, бывают ситуации, когда приходят родители, высокопоставленные чиновники, бизнесмены, и учителю за какое-нибудь воспитательное правильное слово тоже могут напхать, сказать: «ты смотри, долго не задержишься на месте». Были такие ситуации, и не раз. Поэтому, правда, нужно быть более справедливыми даже в отношении своих собственных любимых детей.
Алла Кіріяк: Дійшли до висновку, що батьків треба виховувати також.
Зінаїда Лиса: Часто именно от родителей идет это поведение детей. Как достойное, так и недостойное. Именно из дома дети всё это приносят.
Алла Кіріяк: І так само удома можуть обговорювати вчителів, як погане, так і хороше, частіше погане. Все в сім’ї, і все взаємопов’язано. Тому не можна однозначно говорити «цей злочинець, а цей святий». Тут неправі обидві сторони. І треба якось в законний спосіб це все вирішити.
Тетяна Петракевич: Так, але є третя сторона. І батьки зазвичай забувають, що вони є такими ж самими учасниками освітнього процесу, як і учні, як і вчителі.
Зінаїда Лиса: Самое большое заблуждение родителей — в том, что они думают, что они проводили ребёнка в школу, и на этом их функция закончилась. На самом деле огромный труд должен идти со стороны родителей, чтобы помогать учителю выполнять его работу в полном объёме.
Алла Кіріяк: Останні два роки допомагають дуже на дистанційній освіті. Ми зараз перейдемо в іншу тему.
Тетяна Петракевич: Я дуже часто кажу багатьом батькам з приводу шкіл, поборів і так далі. Я кажу: знаєте, батьки так швидко збирають гроші на штори, на швабри, на кондиціонери. Я кажу: краще б ви зібрали гроші на класний тренінг, на навчання для вчителів, для своїх вчителів, які потім це конвертують в більш якісний навчальний процес, виховний і так далі. От на це дійсно можна збирати гроші. І я б сама здавала. На попередження професійного вигорання, на психологічний супровід і так далі. Чому ні? Чому на швабри, а чому не на це? Бо на це, звісно, не вистачає грошей. Один якісний тренінг дводенний з ненасильницької комунікації, який мають проходити всі вчителі, вартий 25000 грн. Але якщо це робити кількома класами, то можна зробити дійсно класні речі перш за все для своїх дітей, через навчання і розвиток вчителів. І таким чином надавати підтримку вчителям.
Більша відкритість до діалогу зі сторони вчителів і більша повага зі сторони дітей
Ведуча: Є ще один момент, на який ми не звернули увагу. Виходить так, що цей учень тримав балончик напоготові.
Алла Кіріяк: Вона ж ішла до нього від дошки.
Ведуча: Ви думаєте, був час у нього підготуватись?
Андрій Степаненко: Он вроде как в кармане был.
Зінаїда Лиса: Он вроде достал баллончик из сумки. Он не был у него подготовлен.
Алла Кіріяк: Мені здається, вже і вчитель, і учень визнали свою провину до цього часу. І вона, і він розкаюються з приводу того, що сталось. От хочу вірити в краще.
Ведуча: Так, ми дійсно намагалися зв’язатися з обома сторонами конфлікту. На жаль, не змогли прийти. До речі, я телефонувала директорові школи. Це Оксана Смирнова. І, на жаль, вона сказала, що за станом здоров’я не зможе прийти. Але вона дуже впевнена в тому, що було б добре, аби таких випадків більше ніколи не було.
Тож я пропоную підбивати підсумки нашої розмови. Що треба зробити, аби налагодити комунікацію, аби було менше жорстокості, і в підлітків, в тому числі, щоб не вихоплювали телефони і одразу знімали, викладали, набирали лайки, підтримували один одного? Віко, з вас почнемо.
Вікторія Кіосе: Мне кажется, что касается родителей, они должны сдерживать свои негативные эмоции дома, свою агрессию. Потому что в любом случае ребёнок растёт и видит пример.
Ведуча: І транслює це потім у школі.
Вікторія Кіосе: Он никогда не будет слушать наставления, какие-то правила по 100 раз. Как попугаи, родители часто повторяют, а показывают совершенно другое. Кто-то кого-то спровоцировал. Секунда, вспышка. И вроде бы, кажется, это мелочи, бытовуха из жизни. Мы не святые, чтобы сдерживать свои эмоции при себе всё время. Но в любом случае должны пытаться.
Учителям я бы посоветовала быть более открытыми к диалогу с детьми, не провоцировать, стараться как-то подавлять свои негативные эмоции. Потому что взрослый человек он может это сделать более правильно и грамотно, чем тот, о ком мы говорим, что он недееспособен, в процессе становления ещё и так далее. А детям — нужно уважать взрослых. Для этого взрослые должны к себе располагать.
В Одессе есть прекрасная школа, не буду называть её номер, где до сих пор выпускники, которые уже 10-15 лет закончили её, общаются cо психологом, спрашивают о своей личной жизни, о воспитании детей. С этим человеком постоянно находятся на связи. Это школьный психолог. Я лично читала переписки многих ребят, которые обращаются со взрослыми запросами. Вот такой должна быть идеальная картинка, как я считаю, в современном мире.
Школа повинна захищати права дітей не на папері, а на практиці
Ведуча: Дякую. Будь ласка, Алло.
Алла Кіріяк: Ідеального, на жаль, нічого немає в цьому світі. Я вважаю, по-перше, треба вчити дітей усвідомлювати і розуміти свої права, відстоювати свої межі. Але вчити не тільки на теорії, а на конкретних прикладах. І це також залежить від того, наскільки вчителі і батьки поважатимуть права дитини, наскільки адміністрація школи захищатиме ці права не декларативно, а дійсно на практиці.
Що стосується цієї ситуації, якщо дійсно можемо припустити, що її спровокували сімейні обставини хлопчика, то мені би дуже хотілося, щоб шкільний психолог попрацював з дитиною, допоміг їй, або переадресував, або повідомив соціальні служби, де працюють також психологи, соціальні працівники, які б звернулись до батька, до родини, до хлопчика, намагалися встановити контакт. В кінці-кінців, у нас досить багато є громадських організацій, благодійних фондів, в яких із задоволенням допомогли б цій дитині встановити контакт, знайти спільну мову і допомогли б їй пройти цей шлях.
Ведуча: Складний шлях і випробування.
Алла Кіріяк: І самотність. Він міг би бути самотнім і все це самостійно пережувати. Він фактично залишився наодинці зі своїми почуттями, якщо йому дійсно не допомогли. Ми маємо більше звертати увагу на дітей, не тільки на власних, а на тих, хто поруч. Ті самі однокласники і батьки однокласників мають допомагати більше, бачити більше, ніж якісь очевидні речі.
Ведуча: У складній ситуації не стояти осторонь. Сергію.
Сергій Чуднявцев: Добавлю к вышесказанному, что я бы порекомендовал директорам школ быть посмелее и почестнее перед собой, перед ребятами, перед родителями и учителями. Взять эту историю за повод разработать действительно простые правила внутри школы, которые будут озвучены всем педагогам, ученикам, родителям на родительских собраниях, и сделать так, чтобы они работали. Как вести себя учителям, детям и родителям в случае возникновения подобной ситуации? И доказать всем, что эти ситуации могут быть мирно решаемы.
Алла Кіріяк: Дуже прикро було чути коментар директора: «Мы абсолютно не защищены от наших детей». Тобто позиція жертви, вчителя-жертви. Я це чула на власні вуха в якомусь репортажі. Мені дуже прикро, якщо чесно.
Навчання повинно бути таким же цікавим, як Інстаграм і ТікТок
Ведуча: Андрію, будь ласка, ваша думка.
Андрій Степаненко: В основном эта ситуация красноречиво показывает приговор нашей образовательной системе, которая практически не изменилась со времён Советского Союза, когда знания забивались в голову и розгами, и унижениями, и принуждениями, и чем угодно. Я иногда преподаю студентам, читаю лекции, когда у меня есть настроение. И вот 90% времени на подготовку я трачу на то, чтобы сделать моё выступление интересным. Наркогенность должна быть, как у компьютерной игры.
Ведуча: Залежність від тої інформації, які вони отримують.
Андрій Степаненко: Да. От науки. Оно должно быть интересно, как Инстаграм и ТикТок. Когда учитель будет мыслить, как сделать предмет и занятие интересным, как Инстаграм, интересным, как игра, вызывающим азарт, тогда такого учителя будут любить. Если возникает конфликт, дети сами угомонят дебошира, потому что он обижает их любимого учителя.
Я видел школы, где после занятий у нас в Одессе, в том числе, негосударственные школы, ученики обнимают учителя. Атмосфера настолько тёплая и дружественная. Мне легко даётся преподавание, хотя я, наверное, не сильно часто и не с трудными подростками работаю, но я кучу энергии трачу на то, чтобы сделать это интересным. И в конечном итоге я получаю овации.
Ведуча: Отримуєте віддачу від праці від студентів. Будь ласка, Тетяна.
Повага у відповідь на повагу
Тетяна Петракевич: Я б порадила всім фокусуватися не на тому, хто винний, а що треба робити. І я думаю, що коли всі сторони цих відносин — і дирекція школи, і вчителі, і батьки, і, звісно, учні — знайдуть оту єдину ціль, заради якої треба намагатись змінювати цю систему, вона зміниться. І це робиться в будь-яких школах, абсолютно в будь-яких, не тільки в приватних. Це дійсно як питання політичної волі.
Ведуча: Було би бажання.
Тетяна Петракевич: Тому, я думаю, коли всі сторони будуть думати про це, в нас почнуться зміни. Доєднаюсь до всіх рекомендацій, які тільки почула, тому що вони корисні.
Ведуча: Зінаїдо, будь ласка.
Зінаїда Лиса: Я хочу сказать, что детей не обманешь. Дети никогда не станут уважать учителя, который не уважают их.
Ведуча: Вони це відчувають.
Зінаїда Лиса: Они это чувствуют. Они этого даже не понимают, но они это чувствуют. Поэтому учителям нужно научиться подобным образом относиться к детям, чтобы в ответ получать фидбек — уважение. Уважение в ответ на уважение. А родителей очень хотелось бы попросить научить своих детей поддерживать друг друга, быть настоящим коллективом, не смеяться и не воспринимать ситуацию, когда твоего одноклассника, товарища унижают, оскорбляют, как какое-то развлечение. Снимать на видео, выложить потом в социальные сети и собирать лайки. Это такая ситуация, в которой нужно встать, объединиться и отстоять своего товарища всем вместе. Это очень важно. Это то, на чём базируется любое общество. Хотелось бы, чтобы родители научили детей этому.
Ведуча: Панове, я вам дуже вдячна за участь у ток-шоу, за ті важливі думки, які ви сьогодні висловили. Звісно, кожен зробить висновки самостійно. Отже, я — Світлана Пензова, це Сьомий канал і ток-шоу «Крик душі». Дякую, що були з нами.